Беспутный и желанный (Клятва верности)
Шрифт:
– Бог мой, что я говорю! Прости, Ребекка. Мой чертов характер подвел меня, но и ты сделала глупость, явившись сюда. Я испугался за тебя. Мы стреляем в конокрадов без предупреждения… а если б ты попала в руки наших парней…
Слезы потекли у нее из глаз, капали с ресниц. Она задыхалась в рыданиях. Это был нервный припадок, и Рори понял, что успокаивать ее было бесполезно.
– Я должна была тебя увидеть, Рори. Мы так плохо расстались с тобой… тогда… что ты мог подумать… что я не люблю тебя.
– Конечно, я так и подумал… Ты захватила
Его ирония помогла ей прийти в себя. К ней снова вернулся ее прежний Рори, не злобный чужак с револьвером, от которого разило виски, а ласковый веселый парень. Ее сердце оттаяло. Она даже смогла пошутить в ответ:
– Если рассуждать так, как ты, то получается очень интересно. Ты попался в мои сети, невинный мальчик.
Неважно, кто из них сделал первый шаг, но через мгновение они уже пылко обнимали друг друга, изголодавшись по поцелуям.
– Я никогда не брошу тебя, Ребекка. Я хочу любить тебя и не прятать свою любовь.
– Если б за Амосом не стояла такая сила… Почему он выбрал меня из стольких женщин? Ведь я никто…
Он прервал ее речь, прижав губы к ее губам, потом покрыл поцелуями ее щеки, скулы, лоб, брови, ресницы, на которых еще не высохли слезы.
– Неправда. Красивее тебя нет никого на свете. Ты моя любовь на всю жизнь!
«Любовь на всю жизнь!» – мысленно повторила она, и это было последнее, о чем она подумала. Ее сознание отключилось. Только его тело, его руки, его губы существовали в этом мире. Ребекка забыла про Амоса, про отца, про то, какие ужасные последствия могут быть, если ее обнаружат здесь, на конюшне, в объятиях Рори.
– Нам нельзя расставаться. Я не спала все ночи после того, как мы поспорили и ты бросил меня в саду. Больше не поступай так.
Его рот был настойчив, заставляя ее губы и язык вступить в любовную игру. Она поддалась ему, почувствовав незнакомый, резкий привкус спиртного на его языке. Вместо того, чтобы отвратить ее, он лишь придал сладости запретному плоду. Ни одному мужчине, кроме ее единственного и неповторимого Рори, не будет позволено целовать, трогать, ласкать ее. Только ему разрешается познать все секреты ее тела.
Не прерывая поцелуя, Рори расстегнул на Ребекке платье и обнажил ее плечи, а она, охваченная томительной жаждой вобрать в себя жар его тела, запустила пальцы за ворот его рубашки, ощупывая выпуклые мышцы сначала на спине, потом на груди, покрытой жесткими волосами.
Их губы на время расстались, чтобы пуститься в волшебное путешествие по тем участкам кожи, которые постепенно обнажались спадающей с их тел одеждой.
Кончиком влажного язычка она водила вокруг его твердых сосков, вынуждая его вздрагивать. Маленькая пуританка показала себя сладострастной любовницей, и это удивило, но и обрадовало его. Вместе с утерянной девственностью Ребекка лишилась всякой застенчивости, желая и давать, и получать удовольствие.
С его помощью она избавилась от простенького миткалевого платьица, и от сорочки,
– Ты так прекрасна! – Он окинул всю ее взглядом и добавил: – Мне хотелось бы уложить тебя на перину из лебяжьего пуха, а не на этот грубый, набитый соломой тюфяк. Ты достойна шелков и бриллиантов.
– Скажи мне только, что я достойна твоей любви, и я буду счастлива…
Она потянулась к нему губами, и разговор прервался.
Он освободился от брюк, взобрался на койку и накрыл ее своим телом
Внизу, во тьме, Цыплячий Воришка Чарли Приткин, спрятавшись в одном из пустующих стойл, не отрывал глаз от полоски света, пробивающейся сквозь щель под дверью каморки над лестницей. На этот раз не возникало никаких сомнений по поводу того, чем занимаются Рори Мадиган и дочка священника. Ему хотелось поскорее доложить обо всем своему благодетелю, но он не знал, где его найти и как он воспримет эту новость.
Чарли решил на всякий случай дождаться конца любовных игр, чтобы подслушать, что скажут любовники друг другу при расставании. Но они были молоды и неутомимы.
Цыплячий Воришка задремал, растянувшись на соломе и нахлобучив шляпу на глаза. Прошел не один час, прежде чем его разбудили шаги на скрипучей лестнице.
– Я должен тебя проводить, – настаивал Рори.
Он прошел к стойлу, где держал своего Красномундирника, и начал седлать коня.
– Но тебе нельзя появляться у нашего дома, – спорила с ним Ребекка. – Папа часто встает до рассвета и читает у себя в кабинете.
– Разумеется, я предпочел бы подъехать к дому при свете дня. – Рори в раздражении слишком сильно затянул подпругу, и жеребец протестующе фыркнул.
У Ребекки был несчастный вид.
– Мы уже раз поссорились из-за этого… Дай мне время, Рори. Мы найдем какой-нибудь выход…
Он прервал ее:
– Все упирается в проклятые деньги. Если б я показал твоему папаше туго набитый кошелек, он бы заговорил по-другому. Я вернусь на ринг. В шахтерских поселках можно заколачивать большие деньги.
– Нет! Тебя покалечат или убьют! И это дурные деньги. Мои родители ни за что не примут в семью боксера.
– А что же нам тогда делать? Сюда приходить тебе опасно, но я не могу обходиться без тебя.
Он смолк, выводя жеребца из конюшни.
На дворе Рори подхватил ее на руки. Они замерли на мгновение, отрешившись от всего мира. Их силуэты четко виднелись в светлом квадрате ворот конюшни. Потом они с явным нежеланием оторвались друг от друга.
Рори подсадил ее на коня и прикрыл темные створки ворот. Чарли тут же подкрался поближе и продолжал подслушивать. В ночной тишине он ясно различил девичий голосок.