Бессердечная Аманда
Шрифт:
– С чего это она взяла?
– Никаких комментариев.
– Ее это раздражало?
– Она не жаловалась.
– Ну почему из тебя каждое слово нужно тащить клещами? Я не собираю никакой материал, мне просто ужасно интересно.
– Когда мы договаривались о встрече, ты мне дал понять, что сгораешь вовсе не от любопытства, а от вожделения.
– Неужели одно обязательно должно исключать другое?
– Пока что так и происходит. Боюсь, что эти бесконечные разговоры об Аманде вряд ли помогут нам в нашемделе.
–
– Почему еще только через несколько минут, а не сейчас?
– Потому что человек – не машина.
– Ну, вообще-то я это по-человечески могу понять. Хотя Аманда утверждала…
– Давай все-таки последуем твоему совету и оставим в покое Аманду. Я помню, как я увидел тебя в первый раз, года три назад. Мы с Амандой еще не поженились; она была у меня дома и как раз возвестила твой визит, мол, сейчас придет ее единственная подруга, чтобы как следует посмотреть на меня. Не успела она закрыть рот, как раздался звонок. Я открыл дверь и увидел на пороге безумно хорошенькую женщину в сером платье, с ребенком на руках (ребенок, кстати, еще совсем не был похож на террориста). Я даже запомнил твои первые слова.
– У меня никогда в жизни не было серого платья. Я была в джинсах и в белой блузке.
– Неужели это так уж важно?
– Конечно, не важно. Но с какой стати я должна признавать, что была в сером платье? Сейчас ты еще скажешь, что тебе сразу же понравились мои ноги.
– Именно это я и хотел сказать.
– А ты меня когда-нибудь видел в чем-нибудь, кроме брюк? Если я не ошибаюсь, ты вообще ни разу не видел моих ног. До того, как я разделась перед тобой.
– Однажды я видел тебя голую,давным-давно. Я лицезрел твою кричащую, роскошную наготу. А точнее, дважды.
– Не поняла?…
– Первый раз зимой, когда ты жила у нас с Амандой из-за того, что в твоей квартире было слишком холодно. Я как-то отправился ночью в кухню попить воды, и тут наша гостья вдруг выходит из своей комнаты и исчезает в ванной, не замечая ни меня, ни моих вытаращенных, алчных глаз.
– В своей кричащей, роскошной наготе?…
– Именно. Я, конечно, подкрался к двери и приник к замочной скважине, но ты, к сожалению, находилась в мертвой точке. Тогда я затаился за притворенной дверью кухни и прождал десять минут. Я надеялся, что тебе тоже захочется утолить жажду и ты войдешь в кухню. Можно было бы прикинуться застигнутым врасплох. Надеюсь, ты помнишь, что мы так и не встретились в кухне?
– Я бы умерла на месте.
– Правда, я должен признаться, что в тот раз не успел разглядеть твои ноги. Мне нужно было успеть разглядеть столько всего другого, что на ноги просто не хватило времени.
– Ну и когда же ты их разглядел?
– Чуть позже, здесь, вот в этой самой комнате.
– Здесь
– Однажды вечером сюда явился твой разъяренный приятель, который достал твои деньги из ящика и смылся.
– И что, он показал тебе мои ноги?
– Он навел меня на одно подозрение. Это и есть отец твоей террористки?
– Нет. Не отвлекайся.
– Когда он ушел, я страшно разозлился. Я хоть и не искал эти деньги, но был бы рад найти их первым и показать Аманде. Меня бесило, что она постоянно одалживает или просто дарит тебе деньги. Это-то ты, надеюсь, помнишь?
– Во-первых, она мне давала в долг не постоянно,а всего два раза. А во-вторых, она говорила, что делала это с твоего согласия. И что значит «дарила»?
– Разве она тебе не давала денег просто так?
– Ни разу.
– Странно.
– Мне тоже так кажется.
– Во всяком случае, когда этот злой коротышка ушел, я обыскал квартиру…
– В следующий раз, когда ты сюда придешь, нам надо будет сразу же договориться, что мы не произносим ни слова. Чем дольше мы говорим, тем дальше мы от цели нашей встречи.
– Мы не так уж далеки от нее, как тебе кажется.
– Я не слепая.
– Это только кажущаяся видимость. Ситуация может измениться в любую минуту.
– Хорошо, будем надеяться на чудо. Значит, Фердинанд захапал деньги и свалил, и ты обыскал квартиру. Что дальше?
– Я не искал ничего определенного, я просто копался в твоих вещах и шмотках.
– И при этом нашел мои ноги?
– Да. Вон в том черном комоде.
– Фотографии! Ты нашел фотографии?…
– Согласись, что после этого я имею основание дать оценку твоим ногам. На фотографии все видно: где начинаются ноги, где они кончаются, фотографии – это надежное материальное свидетельство.
– Я помню, что еще подумала: «Надеюсь, он не станет рыться в комоде и не найдет фотографии!»
– До того, как я их нашел, ты мне просто нравилась, как мне нравились многие другие женщины. А когда я увидел тебя на фотографиях, все изменилось: ты стала «проектом».
– Ты, конечно, не упустил возможности поглазеть и на мое белье?
– Белье?
– Фотографии лежали среди нижнего белья.
– На это я как-то не обратил внимания…
– Не расстраивайся. Большинство тряпок осталось еще со школьных времен, когда мой зад был в два раза толще, чем сейчас. Аманда тоже тогда была настоящим монстром. Она тебе не показывала наши школьные фотографии?
– Она сказала, что у нее нет школьных фотографий.
– Ну, еще бы! Чтобы понравиться мальчишкам, мы жрали, как слонихи. К сожалению, с похудением дело оказалось сложнее, чем с увеличением веса. Только в шестнадцать лет нам наконец удалось вернуть себе человеческий облик. Должна признаться, Аманда опередила меня на пару месяцев.