Бессердечная
Шрифт:
– Разумеется, – сказала она вслух. – Чем я могу быть полезна вашей светлости?
Маска уверенности снова соскользнула, и, не будь Герцог так несомненно свинообразен, Кэтрин сказала бы, что сейчас он похож на кроткого ягненка.
– Вы ведь дружите с… – волнуясь, он сглотнул, показав клыки, – с леди Дроздобород, не так ли?
Кэт смотрела на него. Дружба было не совсем точное слово для описания ее отношений с Маргарет Дроздобород, однако…
– Да. Да, конечно, мы с
– Могу ли я надеяться… Возможно ли, чтобы … Если, конечно, я не требую слишком многого… не замолвите ли ей словечко за меня?
Кэтрин недоверчиво наклонила голову.
– Госпоже… Дроздобород?
– Вот именно. Видите ли. Я… – Герцог покраснел, а его губы расплылись в робкой улыбке. – Мне она очень нравится.
Кэтрин мигнула.
– Леди Маргарет Дроздобород?
Герцог мог бы заметить недоверие на ее лице, если бы не был так поглощен разглядыванием стены.
– Я знаю. Глупо даже думать, что я могу быть достоин такого восхитительного создания или что она когда-нибудь сможет разделить мои чувства. И все же… она… самая лакомая ягодка в варенье, правда же? И такая умная. И добродетельная. И такая невероятно… – Он просто обмирал от восторга. – … Розовая.
Герцог осмелился поднять глаза на Кэт.
Она захлопнула рот и постаралась изобразить на лице понимание и сочувствие.
Приободрившись, Герцог опять отвернулся.
– Но я не могу решиться даже заговорить с ней. Не могу представить, какого она мнения обо мне.
Кусая губы, Кэт вспоминала язвительные комментарии, которые Маргарет годами отпускала по поводу Герцога: главным образом они касались его спеси и заносчивости. Правда, Кэт и сама считала его таким, но теперь видела, как несправедливы эти упреки.
В это было трудно поверить. Кэтрин не могла вспомнить, чтобы лорд Свинорыл, закоренелый холостяк, когда-либо оказывал знаки внимания даме. Как, впрочем, не припоминала и случая, чтобы хоть один мужчина проявил интерес к несносной, непривлекательной Маргарет Дроздобород.
Но вот, пожалуйста. Голубок и горлица – и все это происходит у нее на глазах.
Кэт постаралась улыбнуться, чтобы хоть немного поддержать огорченного Герцога.
– С радостью замолвлю за вас словечко, ваша светлость.
Глава 10
Дни перед чаепитием у Короля тянулись мучительно. Кэтрин просто тряслась от ужаса, представляя себе, как снова окажется рядом с королем и что между ними произойдет. Ее мать тоже волновалась, хотя ждали они от этой встречи совсем разных результатов.
Напечь розовых пирожных, чтобы растопить сердце короля, казалось Кэтрин отвратительной уловкой, тем более что ей совсем не нужно было его сердце. Однако она охотно воспользовалась этим предлогом и целыми днями пропадала на кухне.
Ах, если бы только Король оказался непостоянным и ветреным. Или хорошо бы ее побег с бала так его смутил, что он никогда больше не решился бы на объяснение – или, по крайней мере, догадался объясниться не публично, а с глазу на глаз.
Хотя и при этой мысли Кэт тоже бросало в дрожь.
Несмотря на растущее беспокойство, Кэт ждала этого чаепития. Она не хотела признаваться в этом даже самой себе, и все-таки это было правдой: ей прямо-таки на месте не сиделось от нетерпения. Не из-за Короля, не из-за игр на лужайке, даже не из-за крошечных пирожков и сэндвичей.
Она предвкушала очередную встречу с придворным шутом.
Джокер больше не заглядывал в ее сны, а она умирала от желания снова его увидеть и рисовала в мечтах всевозможные варианты их свидания. Ей хотелось снова увидеть вызывающую улыбку, услышать его легкий смех, почувствовать воздушное прикосновение пальцев к волосам.
Кэт на минуту отвлеклась от своих мыслей и отложила в сторону кондитерский рожок. На противне пятнадцать лужиц миндального теста дожидались отправки в духовой шкаф, чтобы превратиться в воздушные пирожные. Щеки Кэт залил румянец, но не от жара духовки, руки дрожали – а уж это никуда не годится, когда занимаешься таким тонким делом.
Кэтрин прикрыла глаза, постаралась успокоиться и отогнать мысли – так она делала каждый раз, когда они заплывали слишком далеко в область недозволенных прикосновений. Узнай матушка, что думает ее дочь о шуте Короля, лопнула бы от ярости.
Король, вот ужас-то. Вот о ком ей полагалось мечтать на самом деле.
От всего этого у нее совершенно расшатались нервы.
Снова взяв кондитерский рожок, Кэтрин поклялась, что во время королевского чаепития будет держать себя в руках. Она леди, а он – шут, просто новое развлечение. Если она и увидит его снова, что само по себе маловероятно, то будет поддерживать с ним приличный и сдержанный разговор. Ничего легкомысленного, ничего неприличного она на этот раз не допустит.
Конечно, Кэт очень хотелось проверить, будет ли ее так же тянуть к Джокеру после второй встречи, но в глубине души она надеялась, что этого не случится. В конце концов, это бессмысленно – что может ей дать это чувство, даже если она снова испытает его? Родители никогда не разрешат ему ухаживать за ней. К тому же, она так и не решила, как же быть с Королем. Вдобавок, сейчас ее больше всего заботили переговоры с родителями. Как внушить им, что кондитерская – хорошее дело и нужно помочь в этом Кэт. Это самая главная, самая важная мечта… или во всяком случае была самой важной до появления лимонного дерева.