Бессердечное небо
Шрифт:
— Я никуда не пойду, пока моя сестра не будет в безопасности, — упрямо сказала я, и Габриэль медленно кивнул, его глаза снова остекленели, затем из его груди вырвался облегченный вздох.
— Она очень скоро вернется, — сказал он наконец, и с меня свалилась тяжесть, словно все небо держалось на моих плечах.
Поза Габриэля расслабилась, и я поняла, как это, должно быть, ужасно — видеть в видениях, как вокруг тебя умирают все, кого ты любишь, видеть их конец тысячу раз и лишь по мере возможности отталкивать их от смерти. Это похоже на ад.
— Ты
— Да, — заверил Габриэль. — Судьба определена.
— Спасибо, блядь, за это. — Орион провел рукой по лицу, затем опустился на кровать рядом со мной, его челюсть сжалась. — Расскажи мне все, что можешь, о своих ощущениях, Голубок. Мне нужно знать как можно больше, чтобы я мог помочь найти нужные книги в той библиотеке.
Я кивнула, испытывая стыд за то, что собираюсь сказать. Потому что внезапно мне не захотелось, чтобы весь мир узнал о том, что, по моим опасениям, со мной происходит. Это делает меня слабой, а Фейри полностью противоположны этому. Но я не могу скрывать это от всех, я должна бороться, должна найти способ остановить проклятье, но я не могу сделать это в одиночку.
— Словно внутри меня пропасть, — сказала я, приложив руку к груди. — И из нее выплескивается ярость, гнев и ненависть. Но она забирает и меня. Она высасывает мою магию, питаясь ею, как какое-то голодное животное, и… — Я подавилась следующими словами, страх, который они вызвали, поглотил меня в пустоту. — Она хочет забрать и моего Феникса. Когда я разделила силу с Тори, ярость словно взяла верх, и сила вырвалась из меня, когда я попыталась противостоять. Но потом, когда я упала, я вообще не чувствовала своей магии. Я почувствовала… — Слезы обжигали мои глаза, но я не дала им пролиться, так как в груди зародился ужас.
— Что, Голубок? — спросил Орион, мой собственный страх отразился в его глазах.
— Смертная, — прошептала я, и, клянусь, все в комнате вздрогнули.
— Это невозможно, — мгновенно отверг эту мысль Орион, но Дариус посмотрел на Габриэля, ища у него ответа, и я сделала то же самое.
Габриэль покачал головой, глядя на меня в недоумении.
— Я не смогу увидеть твою судьбу, если ты потеряешь магию, — прохрипел он. — И это не как с тенями, такое просто не придет ко мне.
— Но это невозможно, — настаивал Орион, поднимаясь на ноги, его клыки обнажились, и он хотел куда-то направить свой гнев, но в этой комнате не было никого, кого можно было бы обвинить. Он схватил Габриэля, подтаскивая его ближе ко мне. — Посмотри на ее судьбу внимательнее, ты должен увидеть ответ. Ты должен найти его.
— Я буду смотреть, — поклялся Габриэль ему, мне.
Они все принялись обсуждать, что делать, и мое дыхание стало тяжелее, когда звук их голосов отдался в моих ушах, и я подтянула колени к груди, крепко обняв их. Я не могу стать смертной, я не могу вернуться к той жизни, из которой я пришла. Страх подкрался ко мне так быстро, что я едва могла его выдержать. Прилив воспоминаний захлестнул меня, когда я вспомнила, как жила в нищете в мире, в котором никогда не чувствовала своего места. Ночи, проведенные в обнимку с сестрой, моя близняшка — единственное утешение в мире, где так темно, что всегда было трудно найти свет. И это даже хуже, поскольку
Я понимаю, что забегаю вперед, что прямо здесь и сейчас судьба еще не определена. Но сколько времени у меня осталось? Что если завтра моя магия исчезнет навсегда, а я начну слабеть от пребывания в мире Фейри? Что если единственный выход для меня — покинуть Солярию, бросить своих друзей и семью на войне, в которой мне больше никогда не представится шанс сражаться? Это немыслимо. Невыносимо.
Я сделала медленный вдох, заставляя себя не паниковать. Я — Дарси Вега. Я не думаю о плохом, я всегда сосредотачиваюсь на хорошем. И я должна сейчас поступить так же, иначе меня поглотит ужас, и он никогда не отпустит меня.
Пока ничего страшного не произошло, меня окружают люди, которые могут помочь мне найти ответ. Брат у меня самый лучший Провидец Солярии, а парень — самый умный профессор.
— Что происходит? — Голос Тори вырвал меня из моих собственных мыслей, и я вскрикнула, вскочила на ноги и побежала к ней, когда она вошла в комнату. Я прижалась к ней, крепко обняв ее, а на глаза навернулись слезы. — Мне так жаль. Это все моя вина.
— Все в порядке. — Она прижала меня к себе, и мое сердце немного успокоилось от того, что я воссоединилась со своей близняшкой.
Дариус выхватил ее из моих рук, целуя ее волосы и защитно рыча. Ей пришлось наполовину вырваться из его рук, чтобы снова добраться до меня.
— Что случилось?
— Ничего такого, с чем я не могла бы справиться, — твердо сказала она, с беспокойством глядя на меня, когда Габриэль подошел, чтобы тоже обнять ее. — Что случилось? Почему все выглядят такими встревоженными?
Я выдохнула и сказала ей правду, но при этом подняла подбородок, бросая вызов.
— Я проклята, — сказала я, эти слова, казалось, заполнили всю комнату, и моя сестра начала качать головой в немедленном отказе.
— Нет, ты сказала, что победила проклятие. Ты сказала, что твой Феникс справился с ним, — твердо произнесла она, словно желая, чтобы это оказалось правдой.
— Я ошибалась, — призналась я, мое сердце разрывалось больше от боли за нее, чем за себя, потому что я увидела, как страх овладевает ею, и мне не нравилось быть причиной этого.
Орион пересел на мою сторону, его рука скользнула по моим плечам.
— Мы немедленно отправимся в библиотеку. — Он посмотрел на мою сестру. — Я найду ответ на этот вопрос, — поклялся он, а горло Тори дрогнуло, когда она попыталась довериться ему.
Я посмотрела на Ориона и нахмурила брови, заметив два серебристых следа от укуса на его шее.
Что это? — Я подняла руку и провела пальцами по ним.
— Калеб и я… — Он прочистил горло и посмотрел на Габриэля, который бросил на него знающий взгляд. — Мы испили друг друга у алтаря и случайно образовали что-то вроде… Вампирского ковена. Это то, что противоречит Кодексу Вампиров, поскольку он заставляет наш инстинкт охотиться. Теперь он мой кровный брат, мой sanguis frater. Это связь, которая заставила нас создать союз и положила конец нашему соперничеству.