Бессердечный принц. Раскол
Шрифт:
— Что значит «мертвый»? — я сбросил оцепенение. Слишком долго разглядывал.
— Кровь, — спокойный ровный тон, никакого страха. Для такой хрупкой на вид девушки держалась молодая барышня весьма стойко. Даже не морщилась. — Она молчит, значит, человек был мертв еще до полного разрушения физического носителя.
Мои брови приподнялись, позади кто-то застонал. Обернувшись, я посмотрел на шутника из криминалистов.
— Простите, ваше высокоблагородие, — парень покрутил пальцем у виска. — Наша Дашка немного странная.
Я вновь повернулся к Дарье, уловив, как та фыркнула и беззвучно процедила что-то.
— Не с мертвыми, Савельев. Просто чувствую, жива кровь или души в человеке уже не было на момент смерти, — вяло огрызнулась она.
— Ты б помалкивала. Здесь тебе не участок, Одинцова, где начальник пылинки сдувает, потому что ты одна девчонка на все здание в сыскном. При генерал-майоре рот на замке держи, пока в городовые не разжаловали. Будешь по шарагам домушников и нариков гонять.
Дарья промолчала, только прикусила губу. Узкая верхняя затерялась на фоне пухлой нижней, а сама Одинцова стянула грязные перчатки и бросила на меня извиняющийся взгляд.
— Чин назови, — приказал я.
— Младший унтер-офицер Дарья Олеговна Одинцова, — представилась она. — Сыскное управление.
— На Офицерской 28?
— Да.
Кивнув, я снова покосился на символы, затем вернулся к Даше.
— Насчет крови… — я выдержал паузу и склонил голову к плечу. — Ты слышишь ее?
Некоторое время Одинцова грызла губу, будто жалела о неосторожном высказывании. Оно и неудивительно. Девчонка явно обладала способностями, хотя ничего необычного я не заметил.
Вроде бы не маг, хаосом тоже не пахло. Ее бы не взяли в отдел даже по знакомству, будущие полицейские проходили строгие критерии отбора. В армии — да. В личной гвардии императора или цесаревича по их собственной протекции встречались случаи, вроде Рахмата Соловьёва, но не среди сыскных агентов.
Разве что… Ведьма? Только откуда в столице, когда их днем с огнем по губерниям не сыщешь. Уж больше ста лет, как исчезли ковены и не собирались шабаши. Официально, конечно. А неофициально сам черт не ведал правды.
— Жертва была уже мертва, когда все случилось. Его изнутри разорвало. Кто-то или что-то, — Даша уставилась себе под ноги, а я посмотрел сначала в пустые глазницы Богдана Борисовича Берницкого, затем на символы.
— Потому никто не понял, что произошло, — прошептал я, подходя ближе к стене.
Увы, я не слышал ни зова, ни отклика. Сколько ни обращался по привычке к источнику, он ни разу не отозвался с момента выгорания. Но и без магии я догадался, на что намекал Дарий. Древнетюркские руны содержали не призыв, а послание. Кому-то здесь, в нашем мире. Тварь, которая жила в теле Берницкого, отчиталась перед хозяином.
— Всех актеров и работников театра допросить. Близкое окружение тоже. Узнайте, чем занимался Богдан Борисович с момента прилета в Санкт-Петербург, — сказал
— Да, ваше высокоблагородие, — услышал я нестройный хор в ответ. — Все чисты.
Кивнув, я вышел из мастерской и направился к выходу. Ноги несли вперед мимо работающих сотрудников полиции и немногочисленных работников театра. Остальных согнали на улицу к служебному входу, пока через парадный выпускали гостей. Я уже знал, что у крыльца толпились журналисты, а какой-нибудь Горелик или Меньшиков вовсю раздавали взятки, чтобы урвать сенсацию.
Ругательство слетело с уст, когда я толкнул тяжелые двери. Мигнул светодиод, надпись «Пожарный выход» зажглась и почти сразу потухла. В лицо прилетело мокрыми комьями снега, которые я недовольно выплюнул и стер со щек влажные капли. Ледяные вздохи природы коснулись кожи, отчего по телу побежали мурашки, однако я все это проигнорировал. Потому что в шаге от меня вспыхнул кончик сигареты, затем противный ветер подхватил едкий дым и разнес по улице.
— Мог бы и сказать, — раздраженно пробормотал я, хлопая по карманам в поисках пачки. Совсем забыл, что оставил стратегический запас дома.
— И упустить случая посмеяться над нерадивым учеником? Нет, мете, в моей жизни осталось слишком мало веселых моментов, — фонарь над нашими головами осветил кривую усмешку Дария, затем тот протянул мне сигарету.
Щелчок зажигалки затерялся в жалобном вое непрекращающейся вьюги. Сегодня природа особенно лютовала, будто пришла в столицу из Сибири, грозилась утопить весь город в снежной массе. На дорогах наверняка образовались пробки из-за бесконечных кортежей с высокопоставленными гостями. Но ничего не попишешь. Люди потерпят, а вот монстры нет.
Горьковатый дым скользнул в легкие, и я закашлялся. Отвык от крепости.
— Откуда здесь абасы? Я думал, они только в лесах на севере да в Пустоте обитают.
— Страх — лучший мотиватор, — спустя минуту молчания откликнулся Дарий. — И любимая пища этих бессмертных тварей. Их нельзя ни убить, ни загнать обратно в каменую долину, если не умеешь подавлять свои эмоции. Не каждый демонолог возьмется за призыв такого существа, уж тем более не станет селить чудовище в тело мертвого режиссера без определенной цели.
— Что написано на стене? — я затаил дыхание, чувствуя, как пепел обжег пальцы. Но не обратил на это внимания.
Дарий вздохнул, затем прикрыл глаза. Весь возраст, обычно скрытый под молодежными худи и модными прическами, отразился на нем. Поникли широкие плечи, а сам гигант будто потерял в росте не меньше десяти сантиметров. По татуировкам на массивной шее скользнули магические искры, остановились на кончиках пальцев, после чего исчезли в кромешной мгле и спутались со снежинками в танце.