Бессердечный
Шрифт:
— Тогда я настоятельно рекомендую тебе остановиться, — говорю я отчетливо и ясно. Я не хочу, чтобы в моих словах была двусмысленность. — Сейчас же.
— Что, если я не смогу?
— Тогда тебя ждет много боли. — Я отпускаю ее подбородок и даю возможность уйти, когда отхожу от нее и направляюсь к балкону.
— Ретт, — говорит она, следуя за мной. — Если хочешь причинить мне боль, если от этого ты чувствуешь себя лучше, то я понимаю. Я переживу это. Поверь, любая физическая или эмоциональная боль, которую ты мог бы причинить мне, ничто по сравнению
Я ощущаю тепло от ее руки на своем плече и поворачиваюсь к ней.
— Не думаю, что ты понимаешь, — говорит она, сложив обе руки на груди и глядя на меня умоляющим взглядом, — насколько сильно я... принадлежу тебе.
— Не будь смешной. Мы почти не знали друг друга, — говорю я. — И не льсти себе. Ты не более, чем небольшая вспышка на моем жизненном пути.
— Глубина чувств не зависит от количества времени, проведенного с кем-то.
— О, да? Это доказано учеными? — ухмыляюсь я, проталкиваясь мимо нее.
— Ты когда-нибудь любил меня? — спрашивает она, наклоняя голову. — Когда все было хорошо, ты когда-нибудь смотрел на меня и думал, что, может быть, начал влюбляться в меня? Хоть немного?
Конечно, да.
— Нет, — лгу я.
— Если ты никогда не любил меня, если я была просто очередной девушкой, которую ты трахал, небольшой вспышкой на твоем жизненном пути, то почему так сильно хочешь причинить мне боль?
— Я больше не буду отвечать на твои вопросы. — Я указываю ей на дверь.
— Я не уйду, — говорит она.
— Тогда ложись на кровать.
— Что?
— Раздевайся и ложись на кровать.
— Зачем?
Меня поражает, действительно поражает, что эта женщина готова принять всю боль, которую я хочу причинить ей, только потому, что любит меня.
— Я снова хочу трахнуть тебя, — говорю я.
Жестче. Быстрее. Глубже. Безжалостнее.
Во мне снова начинают просыпаться чувства к этой девушке, хотя мне нужно оставаться к ней безразличным.
Глава 37
Айла
— У тебя тот же номер? — спрашиваю я, когда в воскресенье утром собираюсь выскользнуть из его гостиничного номера до восхода солнца.
Он позволил мне остаться прошлой ночью. Прогресс? Это точно что-то значит. Или, может быть, он просто был слишком измотан, чтобы выгонять меня.
— Не звони мне, — говорит он.
— Опять двадцать пять.
— Я сломаю тебя, — обещает он, шагая ко мне. Или это угроза? В любом случае, мне все равно. Мое сердце отказывается слушать. Ретт обхватывает мой подбородок ладонью и проводит большим пальцем по нижней губе, пронзая взглядом.
Он пахнет, как я — как мы. После второго раза он не пытался смыть меня с себя.
— Немного поздновато. — Я задерживаю дыхание, позволив
— Уже неважно. Я нашел ее. Она только что пришла. Я перезвоню тебе позже. — Сет расхаживает по нашему номеру, когда я возвращаюсь в воскресенье утром. Увидев меня, он с облегчением выдыхает, заканчивает свой разговор и кладет телефон на комод. — Где, черт возьми, ты была? Боже, я собирался звонить в полицию.
— Прости, — извиняюсь я. — Вчера вечером я встретила старого друга. И, как видишь, мы немного увлеклись, время пролетело незаметно. И мой телефон разрядился.
— Ты должна была найти способ позвонить мне, — говорит он. Я никогда не видела его таким злым. — Я думал, что случилось что-то ужасное, Айла.
— Прости.
Он подходит ближе, и мне интересно, сможет ли он почувствовать запах Ретта.
— Розали звонила сегодня утром, — говорит он. — Она не смогла связаться с тобой. Позвонила в номер.
— Да? Что она сказала?
— Учти, это еще не официально. Но. Она говорит, что ее информатор в «Катлер и Багби» сообщил ей, что в эти выходные было продано пятьдесят тысяч копий «Жестокого сердца», — сообщает он. — И хоть наверняка до среды мы и не узнаем, но она уверена, что ты попадешь в список бестселлеров по версии «Нью-Йорк Таймс».
Я прижимаю ладонь ко рту.
— Сет! Ты серьезно?
Он кивает, ухмыляясь. Он счастлив за меня. Искренне счастлив. Я обнимаю его за плечи, и он крепко сжимает меня и кружит по комнате.
И все же, по какой-то неизвестной причине мои мысли возвращаются к Ретту, желая, чтобы это был именно Ретт — кружил, улыбался и поздравлял меня. Но при этом я знаю, что, скорее всего, этого никогда не случится.
— Наш рейс запланирован после обеда, — говорит Сет, освобождая меня из своих объятий. — Хочешь сходить в Музей современного искусства, прежде чем уедем? У них выставка Кароли Шниманн, которую я хотел бы увидеть, если ты не против. (Примеч.: Кароли Шниманн — современная американская художница, фотограф, автор перфомансов и инсталляций; яркая представительница феминистского искусства 60-х-70-х годов).
— Да, конечно. У меня есть немного времени на сборы?
Я хватаю свою одежду из чемодана и включаю душ, омывая свое тело, пока следы Ретта не оказываются в водовороте воды вокруг слива. И только когда вытираюсь, стоя перед зеркалом в ванной, я вижу укусы в верхней части плеча. Провожу пальцем по ним. Они светлые и незначительные.
Мне не больно, но мои чувства задеты тем фактом, что его руки и рот вытворяли такое, чего не было очень давно.
Я изголодалась по нему.
Я так жаждала его прикосновений, что готова была принять его любым, даже таким холодным и бездушным.