Бессильная

Робертс Лорен

— Да, — тихо отвечаю я. — Здесь я чувствую себя намного лучше. Свободнее.

Он наклоняется возле клумбы с цветами у лестницы и вырывает один из них из влажной земли, после чего поднимается на ноги.

— Хорошо, — тихо говорит он, — потому что я собираюсь подойти к тебе очень, очень близко.

Я медленно выдыхаю, когда он делает шаг ко мне. Потом еще один. И еще один. Он уже настолько близко, что я чувствую тепло его тела, чувствую жар, который распространяется по мне, когда он подходит слишком близко.

Я наклоняю голову,

чтобы встретиться с ним взглядом, и моргаю, пытаясь разглядеть его сквозь дождь. Я вытираю глаза, внезапно осознавая, что по моему лицу, скорее всего, стекает косметика, и решаю, что мне это безразлично.

Его губы растягиваются в улыбке, когда он протягивает мне цветок, поникший и капающий водой. Его маленькие лепестки потрясающего оттенка яркого синего цвета с намеком на фиолетовый.

— Незабудка, поскольку ты, похоже, всегда забываешь, кто я такой, — говорит Кай с мягкой улыбкой и тихим смехом. Он поднимает руку и заправляет цветок мне за ухо, а затем проводит пальцами по моим влажным волосам.

— О, я знаю, кто ты, — говорю я, задыхаясь. — Самоуверенный ублюдок.

Он качает головой, его пальцы все еще перебирают пряди моих волос. — Мне наплевать, если ты забудешь, кто я по названию, лишь бы ты помнила, кто я для тебя.

Я смотрю на него снизу вверх, и, должно быть, что-то забавное, потому что, быстро моргая, я наблюдаю, как на губах Кая медленно расплывается улыбка. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрываю его, когда он начинает стягивать с себя пальто. Оно выскальзывает из его рук, и он остается стоять передо мной в белой рубашке, полностью промокшей насквозь.

Что ж, это совсем не отвлекает.

Он подходит еще ближе и, перекинув пальто через руки, накрывает им мою голову, чтобы укрыть меня от дождя.

— Кай...

Улыбка, озарившая его лицо, останавливает меня, перехватывает дыхание. Это одна из тех редких, настоящих его улыбок, которые, как я признался, я хотел бы видеть чаще. Та, которая принадлежит мне.

Ямочки.

Обе на виду. Обе отвлекающие. Обе разрушительные.

— Что? — спрашиваю я, мой голос наполнен смехом.

Он пожимает плечами, улыбка все еще расплывается по его лицу. — Мне просто нравится, как мое имя звучит из твоих уст.

Я прочищаю горло, которое вдруг стало слишком сухим. — Ну, Кай — это ведь не твое настоящее имя, не так ли?

Он молчит, лишь улыбается и смотрит на меня с неожиданной силой, вызывая осмелиться произнести его полное имя. Желая, чтобы я произнесла его имя. И, видимо, я тоже хочу его произнести, потому что, когда я открываю рот, из него вылетает одно слово.

— Малакай.

Его глаза закрываются, голова откидывается назад, открывая дождю доступ к его лицу. Улыбка на его губах и на его шее заставляет меня сглотнуть. Он все еще склоняет голову к небу, обращаясь к нему со словами: — Только ты можешь заставить мое имя звучать достойно.

—

Ну, а как бы ты хотел, чтобы я тебя называла? Кай? Малакай? — Мой голос звучит так придыхательно, что мне почти хочется списать это на приступ паники.

Его ответ прост и понятен, он опускает голову, чтобы посмотреть на меня. — Называй меня как хочешь. Я никогда не упущу шанс услышать твой голос, дорогая.

Я чувствую, как улыбка приподнимает мои губы. — Хорошо, тогда это будет наглый ублюдок.

Я не была готова к смеху, который вырвался у него. Это богатый, красивый звук, который я хотела бы запомнить.

— Осторожно, Кай, — ухмылка усиливается при звуке его имени, — ты снова ведешь себя как джентльмен. — Я перевела взгляд на черный плащ, который он все еще держит над моей головой, чтобы укрыть от дождя. — Но ты ведь знаешь, что я уже промокла?

— Да, хорошо. — Он вздыхает и наклоняет голову так, что мы оказываемся глаза в глаза. — Как бы очаровательно ты ни выглядела, глядя на меня под дождем, я хочу, чтобы ты ясно видела меня, когда я буду говорить тебе это.

У меня в груди все затрепетало.

— Я говорил серьезно. Я не могу отвести от тебя глаз. Я не могу отвлечься от тебя.

Я отворачиваюсь от его горящего взгляда и качаю головой, бормоча: — Кай, я…

— Пэйдин.

Я застыла. Дрожу. Он произносит мое имя как нечто священное, как клятву.

Парень наклоняет голову в сторону, глаза блуждают по моему лицу. — Скажи мне, — бормочет он, — как ты хочешь, чтобы я тебя называл?

Я встречаюсь с ним взглядом, смущенная его вопросом. — Как ты хочешь меня называть?

— Я хочу называть тебя своей.

Мы смотрим друг на друга. Оба тяжело дышим, оба впитываем друг друга. Дождь все еще брызжет на Кая, цепляясь за его густые ресницы и капая с челюсти.

— Я знаю, что ты тоже это чувствуешь, — тихо говорит он.

— Что чувствую?

— Чувствуешь себя живой. Чувствуешь, что горишь. Чувствуешь. — В его глазах, в его голосе уловима напряженность, которая заставляет мое сердце биться еще быстрее. Он отворачивается, ругаясь про себя, прежде чем его взгляд снова встречается с моим. — Пэ, когда я смотрю на тебя... я опустошен. Я тону. Я умираю, чтобы перевести дух.

Воздух покидает мои легкие, и теперь мое моргание не имеет ничего общего с дождем. Следующие слова он произносит почти шепотом. — Посмотри на меня и скажи, что ты не чувствуешь того же самого.

Молчание. И тогда...

— Я не чувствую того же, Кай.

Ложь. Ложь. Лгунья.

Он опускает голову, а когда поднимает ее, чтобы снова посмотреть на меня, его улыбка крива. Затем он медленно опускает плащ, защищающий меня от дождя, и накидывает его мне на плечи, пальцы задерживаются на моих голых ключицах, и меня пронзает дрожь.