Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт

Стоун Ирвинг

— Мы знаем, как ожесточены Север и Юг, Джон, как они точат зубы друг против друга, и, может быть, только способный к компромиссу кандидат спасет страну от гражданской войны. Возможно, это можешь сделать ты, у тебя есть друзья на Юге, на Севере и Западе, ты сможешь утихомирить противников, удержать Север и Юг от смертельной схватки. Отец говорит, что в Канзасе и других штатах Среднего Запада и Юго-Запада хлопок не вызреет и южане, привезшие рабов, вынуждены отсылать их обратно. Что же касается закона о беглых рабах, то каналы их переправки становятся столь эффективными, и Юг вскоре признает, что слишком трудно и накладно возвращать бежавших. Демократы выбрали тебя в качестве компромиссной фигуры — может,

и тебе следует пойти на компромисс, Джон, и провести следующие четыре года в Белом доме и тем самым сохранить мир в стране?

— Ты хорошо аргументируешь, Джесси, — нежно сказал он, — я могу пойти на такой компромисс. Но сможешь ли ты смириться с такой позицией? Сможешь ли ты ее оправдать? Твой отец скажет, что это разумно. Но согласишься ли ты с ним? Или же ты говоришь так, чтобы облегчить компромисс для меня?

Она повернулась к нему, даже в сумерках они отчетливо видели лица друг друга. Должна ли она ради него пожертвовать собственными чувствами, выдержать бурю критики и оскорблений, которую обрушат на нее бывшие друзья? Не найдется ли чего-либо, оправдывающего в глазах женщин компромисс? Она всегда стремилась помочь мужу раскрыть свои творческие возможности, а где наилучшим образом он может сделать это, как не на посту президента Соединенных Штатов, уважаемого Севером и Югом, способного залечить раны страны, повести ее к миру и дружбе?

Как любящая жена она должна помочь мужу завоевать самое высокое положение в стране, достичь самой высокой цели. Но как жена, стремящаяся к супружеству, которое переживет даже ее смерть, продолжится в их детях и внуках, не должна ли она помочь мужу реализовать свой высший духовный потенциал? Должно ли супружество быть беспредельно оппортунистическим, ползущим на коленях по камням, древесным обломкам, отмершим идеям, отпавшим друзьям? Или же супружество — жгучее пламя, выжигающее в муже и жене лишнее, ненужное и оставляющее лишь чистое и прекрасное?

— Я пошла бы на компромисс, Джон, если ты готов пойти на него. Я не стану скрывать, что хотела бы видеть тебя в роли президента Соединенных Штатов…

— Ты сама мыла полы и посуду в Монтерее, не желая купить рабыню…

— Ты отказался купить рабов для работы на шахтах, хотя мог бы стать миллионером, купив их, и обеспечил бы благополучие, так нужное тебе в те дни в Монтерее; когда делегаты обсуждали за нашим обеденным столом вопрос о рабстве, я склонила присутствовавших в пользу свободы, задав вопрос: хотели бы они, чтобы их дети видели, как ведут закованными в цепи беглых рабов? Можем ли мы в 1856 году поддерживать закон о рабстве, если в 1850 году поддерживали свободу?

Они молча сидели в темноте. Она понимала, как много значит для него пост президента, ибо в таком случае последний превратился бы в первого, незаконнорожденный взошел бы на трон короля. Для него отказаться от такой возможности в тысячу раз труднее, чем для любого другого человека. Но и цена, какую ему придется заплатить, чтобы стать президентом, критически высока: ведь за одобрение закона о беглых рабах и закона Канзас — Небраска аболиционисты и все противники рабства станут презирать его как продавшегося перебежчика независимо от цены. Демократы будут презирать его как слабака, оппортуниста, готового им служить.

Она хотела быть первой леди, но еще больше хотела оставаться верной основным принципам и убеждениям, которые определяли их жизнь.

Она чувствовала, что Джон совершит страшную ошибку, дав согласие на выдвижение своей кандидатуры на таких условиях. И все же если он настроился стать президентом, то как она может помешать его планам? Ведь он сказал, что желает видеть ее первой леди и готов заплатить любую цену, чтобы сделать ее хозяйкой Белого дома. Но ей претило, чтобы он заплатил такую цену.

Она понимала, что, поддержав

его, когда он принял решение уйти в отставку из армии, она обязана и сейчас поддержать его, если он хочет отключиться от борьбы против рабства. Она решительно повернулась к нему и сказала:

— Давай будем откровенными. У тебя было немало времени поразмыслить обо всем. Я одобрю любое твое решение. Но ты не должен возлагать на меня такое бремя. Именно ты должен решить — быть тебе президентом или же отказаться от такой возможности.

— Очень хорошо, Джесси, ты требуешь категорического ответа, и я дам тебе его. Во время поездки по железной дороге я неоднократно задавался вопросом: чего стоит человек? Подошел ли я к такому переломному моменту?

На какое-то время он уставился на море, потом сказал ей:

— Перед нами ясный выбор: либо мы — как этот маяк, посылающий призывы свободы всем находящимся в море, либо мы отдаем наши идеи на волю скал вроде лежащего под нашими ногами разбитого остова корабля.

— Тогда ты готов отказаться от возможности?

— У меня не было никакого сомнения. Я был бы готов принять предложение ради тебя, дорогая, а сам его не желал.

— Джон, — прошептала она, — знаешь, о чем я думаю? О твоей второй экспедиции, когда ты попал в ловушку в горах Сьерры и тебя ожидала смерть. Однако у тебя нашлись и сила, и мужество пробиться там, где слабые погибли бы. Сегодняшний наш переход был более сложным для тебя, но ты его одолел и проложил новую тропу. Если бы ты захотел заплатить за должность президента, то я пошла бы на компромисс; но, мой дорогой, ты стал более ценным для меня и моей страны, ты сделал нечто большее для дела свободы, чем за четыре года пребывания в Белом доме. Я горжусь тобой и очень люблю тебя. Теперь я готова вернуться в две комнаты мадам Кастро в Монтерее или в барак на песчаных дюнах около Сан-Франциско. Я могу быть счастливой и довольной.

Ей было холодно, и ноги затекли от неудобного сидения на камнях. Джон помог ей пройти по камням к песчаному пляжу. Они медленно шли домой по мягкому песку, молча, не прикасаясь друг к другу, но в полном согласии. Уже перед самым домом он остановился и обнял ее.

— Председатель демократов в гостинице «Сент-Николас» сказал, что ни одна женщина не откажется от того, чтобы ее муж занял пост президента. Именно поэтому я не хотел отказать тебе в такой возможности. Но он ошибался, он не знал мою Джесси.

_/6/_

1 октября они возвратились в Нью-Йорк, в свой дом на Девятой-стрит. Прохладный воздух взбадривал, но еще более возбуждала сама обстановка. Джесси с большим интересом наблюдала за массовыми митингами против рабства, и в особенности за неожиданно быстрым ростом республиканской партии во всех уголках Севера и Запада, а также за все большим переходом прессы на ее сторону. Лидеры республиканской партии понимали, что в избирательной кампании 1856 года они не смогут выбрать платформу или идею. Они должны найти человека, личность. Партия была молодой, нужен был молодой кандидат; они впервые вышли на политическую арену, им нужен был свежий для национальной политики кандидат, они представляли партию, прокладывающую через политические джунгли новые пути; следовательно, требовался кандидат, умеющий прокладывать тропы. Платформа республиканцев основывалась на романтическом представлении всеобщей свободы, ей нужна была романтическая личность; борьба за свободу должна быть героической, она требовала героической фигуры; республиканская партия росла быстро, но еще не пользовалась широкой известностью и поэтому нуждалась в общеизвестной фигуре; и наконец, выборы сулили стать зародышем географической и идеологической войны, и требовался человек неукротимой отваги, чей дух и воля к победе не будут сломлены в самых, казалось бы, безнадежных условиях.