Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт

Стоун Ирвинг

Однажды в воскресенье он пожаловался, что у него нет возможности завершить свою работу, поскольку в Сан-Франциско считают, что можно постучать к нему в дверь и всю остальную часть дня провести в дискуссии о политике или религии.

— Я даже не могу выкроить достаточно времени и уединиться, чтобы написать свои проповеди, миссис Фремонт. Мне ничего не остается, как взять карандаш и бумагу и спрятаться в дюнах.

— А почему бы вам не воспользоваться летним домиком, который мы построили на скале? — спросила Джесси. — Ведь никто не узнает, что вы там работаете.

Он

охотно согласился. Каждый день после полудня он приезжал со своими бумагами, усаживался в беседке, читал, изучал и писал статьи, публиковавшиеся в журналах «Транскрипт» и «Атлантик мансли». К вечеру он поднимался по тропе, его светлые волосы трепал ветер, а худое тело раскачивалось в такт шагам. За чаем он читал Джесси проповеди, статьи и написанные им рассказы, интересовался ее мнением, взволнованно защищал написанное, а на следующий день включал в свой текст многие ее соображения. Однажды он походя упомянул Брет Гарта.

— Брет Гарт, — прошептала Джесси. — Не его ли истории я читала в журнале «Голден эра»?

— Да, он наборщик в журнале «Голден эра». Он пишет свои рассказы в наборном цехе не карандашом, а сразу же их набирая.

— Подумать только: какой талант надо иметь, чтобы с ходу набирать рассказы! Я хотела бы встретиться с ним. Не приведете ли вы его к нам?

Кинг нерешительно сказал:

— Он очень робкий… он никуда не ходит… особенно если присутствуют леди. Кроме того, он беден: он получает лишь нищенскую зарплату наборщика; его костюм потерт до дыр.

— Хорошо, — ответила она, — если он слишком горд, чтобы прийти ко мне, то я не такая гордая и пойду к нему. Нам нужны молодые энергичные писатели, которые могут хорошо представить читателям Запад.

На следующий день Джесси пошла в контору журнала «Голден эра» и спросила, может ли побеседовать с мистером Брет Гартом. Через десять минут к ней спустился молодой человек лет двадцати четырех, среднего роста, худощавый, с черными усами и густыми темными волосами, зачесанными на левую сторону. У него была смуглая кожа, один глаз казался больше другого; он производил впечатление живого молодого человека, желающего понравиться, но не знающего, как добиться этого.

— Простите меня за назойливость, но мне рассказал о вас преподобный Томас Кинг, и я прочитала несколько ваших рассказов в журнале «Голден эра». Мне они очень понравились, особенно тот, главным героем которого выступает лицо, схожее со старым содержателем постоялого двора — знакомым полковника Фремонта в Туолумне, добрым душой, но с безобразной внешностью.

Брет Гарт почувствовал себя раскованнее.

— Не придете ли к нам в воскресенье на обед? Будут только друзья.

В воскресенье он появился в длинной черной поддевке, широких серых брюках, в рубашке с низким воротником и красивом сером платке на шее.

«Он потратил свой последний доллар на новую одежду, — подумала Джесси, — но это пойдет ему на пользу — он будет лучше себя чувствовать».

Она провела его на застекленную веранду. О своих произведениях он ничего не говорил. Однако к вечеру, после того как Джон рассказал ему о лиге «Горнитас», молодой Гарт

стал более общительным. Казалось, он с радостью принял предложение Джона прийти на обед в следующее воскресенье.

На неделе она получила записку от Брет Гарта с просьбой, не может ли он прийти на час раньше, чтобы обсудить рассказ. Она гуляла с ним вдоль скалистого берега, а внизу серебрилась вода, отражая солнечные лучи. Он говорил о нравах рудокопов, она — об опыте, обретенном ее мужем. Он пришел неожиданно в четверг, чтобы прочитать ей новый рассказ, и попросил ее сделать замечания. Когда она кончила говорить, он сидел, уставившись на ковер.

— Знаете, миссис Фремонт, — сказал он, — это первая конструктивная критика из всего того, что я слышал. Я рад, что могу обсудить мои рассказы, относиться к своим героям как к живым, менять и исправлять их характеры.

С этого момента Брет Гарт приходил на обед каждое воскресенье, читал написанное им за неделю. Рассказы казались ей подражательными, но интересными, и раз от разу они становились все интереснее. Она вместе с Томасом Кингом переслала его рассказы на Восток редакторам газет и журналов со своими рекомендациями.

В дождливый полдень, когда часть приглашенных на обед запаздывала, Джесси сказала:

— Вы так мало рассказали о себе, мистер Гарт. Откуда вы приехали? Что привело вас в Сан-Франциско?

Наступила неловкая пауза, прежде чем Гарт начал рассказывать срывающимся голосом, как его овдовевшая мать приехала в Калифорнию, чтобы выйти замуж за полковника Уильямса в Окленде; как он восемнадцатилетним юношей последовал за ней, работал в аптеке, занимался частным репетиторством, был курьером, затем учителем в маленьком городке и выпускал газеты в лагере рудокопов. Сейчас ему уже двадцать четыре года, он хотел бы заниматься литературой, но не представляет, как сможет зарабатывать на жизнь и вместе с тем иметь достаточно свободного времени для сочинения своих рассказов.

— Что означает имя Гарт? — спросила Джесси. — Мы знали Гартов в Лондоне, но вы не похожи на англичанина, скорее на человека романской расы, быть может, на испанца.

Его кожа приняла более смуглый оттенок, чем раньше.

— …Гарт — это не мое настоящее имя; такое звучание фамилия получила случайно, из-за ошибки печатника, а у меня не хватило смелости исправить. Видите ли, миссис Фремонт… мой дед — еврей, торговец в Нью-Йорке. Я никогда не скрывал, что я еврей, но ошибка печатника позволила мне получить работу в журнале «Голден эра»… и опубликовать мои рассказы.

Он наклонился к ней, добавив:

— Миссис Фремонт, вам трудно понять, что значит принадлежать к меньшинству, быть презираемым не потому, что вы хуже, а потому, что вы другой.

Сердце Джесси сжалось от боли за молодого человека.

— Дорогой мистер Гарт, с первой встречи с мистером Фремонтом я познала, что каждый составляет свое собственное меньшинство, мы все принадлежим кому-либо, и каждая человеческая душа — одинокий странник.

— Но как вы можете знать это? — воскликнул Гарт. — Вы, принадлежащая к одной из самых знатных семей в Америке?