Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт
Шрифт:
Но вдруг ее голос пресекся посреди фразы: она поняла, что Линкольн обижен тем, что она пришла в Белый дом в грязном платье, с волосами, пропитанными сажей и дорожной пылью; не ушла, когда он дал понять, что пора уходить, что она вмешалась в мужской мир, пыталась навязать ему свое мнение, в то время как решение о любом серьезном шаге входит в его, и только его, компетенцию.
Наступила неловкая тишина; она и президент стояли, глядя друг на друга. Затем тоном, таким мягким, что она не была уверена, слышит ли он ее, она поблагодарила за любезный
— Когда я могу получить ответ на письмо генерала Фремонта? — спросила она.
— У меня куча дел. Возможно, завтра или на следующий день.
— Спасибо, мистер президент, я приду за письмом.
— Нет. Я пошлю вам его завтра или послезавтра. Где вы остановились?
— В гостинице «Виллард», мистер президент. Буду ждать вашего ответа. Спокойной ночи, сэр, и еще раз спасибо.
Когда они возвращались в гостиницу, судья Коул сказал:
— Миссис Фремонт, генерала отстранят от участия в войне; здесь есть группировка, которая занимается делами Севера, и она настроена против генерала.
Слишком подавленная и упавшая духом, Джесси перед входом в отель пожелала судье спокойной ночи, пошла в свой номер и написала шифрованное сообщение Джону. Она изложила общую картину случившегося, но воздержалась от крайнего пессимизма, сообщив, что останется в Вашингтоне до завершения миссии. Почти валясь с ног от усталости, она сбросила грязную одежду и плюхнулась в постель. В глубине души Джесси чувствовала, что действовала плохо, вела себя неправильно, оттолкнула от себя президента, и нет надежды склонить его в свою пользу.
Она хотела быть сильной женой, а теперь с запозданием поняла правоту генерала Кирни, Фрэнка Блэра и президента Линкольна: жена, в наименьшей мере старающаяся ею быть, — лучшая жена.
Она спала долго и проснулась лишь после восьми часов на следующее утро, приняла горячую ванну, тщательно вымыла волосы, и ей стало легче в чистом белье и свежем платье. Едва она успела завершить свой туалет, как в дверь постучал Фрэнсис Блэр. Прошло пять лет с тех пор, как он вел избирательную кампанию за Фремонта; исчез даже венчик волос на его лысой голове, и его глаза казались наполовину закрытыми. Они обнялись как люди, ценящие прошлое, но готовые бороться за будущее.
— Ну и ну, — сказал Фрэнсис Блэр, — кто мог ожидать от тебя такой прыти: приехать в Вашингтон и сказать президенту, что он ошибается? Какой смысл противопоставлять себя мистеру Линкольну?
— Я не противопоставляла себя. Напротив, президент был груб и холоден по отношению ко мне. Он был настроен против меня до моего прихода и даже не проявил обычной вежливости.
— Разве ты не понимаешь, под каким невыносимым давлением работает президент? — воскликнул Блэр. — Ты не имеешь права говорить с ним воинственным тоном; ни один мужчина не решился бы действовать так. Если ты хочешь играть в мужские игры, тебе не следует пользоваться преимуществами женщины и нарушать правила игры.
Серьезно
— Почему вы обвиняете меня в этом?
— Потому что, по словам президента, ты так яростно навалилась на него, и ему не оставалось ничего, как использовать весь свой такт, чтобы избежать ссоры. Он также сказал о твоем намеке, что если генерал Фремонт решит, то может настоять на своем.
Джесси была ошеломлена последним обвинением. Она даже присела на краешек стула, у нее подгибались ноги.
— Оспорить решение президента! Но я такого не говорила… Что побудило мистера Линкольна думать так?
— Разве ты не сказала президенту, что, если генерал Фремонт полон решимости провести в жизнь свой приказ об освобождении, он сможет сделать это без…
С упавшим сердцем Джесси воскликнула:
— Вот почему мистер Линкольн сказал, что он сделает с командующими, проявляющими непослушание! Но я не имела это в виду, я не говорила, что Джон может восстать против президента! Я лишь имела в виду, что мистеру Линкольну не нужно тревожиться по поводу успехов Джона с эмансипацией в Миссури.
— Зачем ты вообще приехала в Вашингтон? Почему вы не дали возможности Фрэнку уладить дела в Сент-Луисе, а Монтгомери — здесь, в столице? Почему вы поссорились с Фрэнком, пытаясь вытеснить его из политической жизни Миссури?
Собрав все силы, Джесси ответила:
— Мы сделали все возможное, чтобы не ссориться с Фрэнком. Мы пытались всеми возможными путями умилостивить его. Но с момента смерти Натаниэля Лайона он, видимо, потерял доверие к нам.
— Фрэнк утверждает иное. Он писал мне, что старался избежать ссоры с вами, а вы хотели ссоры в качестве предлога, чтобы избавиться от него.
— Нет, нет и нет! Это неверно, мистер Блэр, вы знаете, что мы всегда любили Фрэнка.
— До вашего отъезда в Сент-Луис я просил вас приехать в Вашингтон, я показал бы вам, как можно помочь мужу здесь, говорил вам, что женщине не следует быть с армией. Если бы вы оставались в Вашингтоне, вы имели бы все, что вам нужно. Но вы пренебрегли моими советами, и в данный момент, когда вам не следовало вообще появляться, вы предстали перед президентом в неряшливом виде…
— У меня были основания пойти к президенту при первой представившейся возможности, а мое белье и одежда еще не были доставлены с железнодорожной станции. Мы знали, что Фрэнк направил президенту злое письмо с обвинениями против Джона. Не так ли?
— Фрэнк написал мистеру Линкольну, — признался Блэр, — но это не было раздраженное письмо. В нем просто рассматривалось положение на Западе.
— …И потребовал отзыва Джона?
— Президент намерен дать Джону все возможности; он верит в побуждения и честность Джона, но не верит ему как военному руководителю. В конце концов Джон — топограф, а не военный. Именно поэтому президент направил Монтгомери и генерала Мейгса обследовать Западное командование.
Джесси обозлилась на Блэра: