Бессмертные карлики (др. изд.)
Шрифт:
Тайные знаки, которыми он обменивался с Мануэлем, были достаточно ясны. Итак, эта встреча, которая при других обстоятельствах не обратила бы на себя внимание Фьельда, была не совсем случайной. Его в чем-то подозревают. Интриги конторы Мартинеса были, значит, направлены и на счет его особы.
В то время, как веселое общество шумело вокруг него, он заметил, что Антонио исподтишка пристально наблюдал за ним, словно он хотел отметить себе рост и силу огромного норвежца.
Знаменитый боксер сильно проигрывал в безукоризненном вечернем платье. Его крепкая мускулатура словно протестовала против туго
14
«Цветная капуста» — как и сломанный нос, характерный признак профессионального боксера.
— Это опасный человек, — подумал Фьельд. — Он отлично укрывается под своею маскою спокойствия и добродушия. Сорви только маску с этого лица и, наверное, увидишь бездну хитрости, чувственности и кровожадности.
Несмотря на то, что Мануэль к этому времени был уже сильно пьян, он все же сумел устроить так, чтобы новый гость был представлен Фьельду.
— Это наша знаменитость, — сказал он Фьельду. — Дон Антонио Веласко. Великий мастер бокса. Его прозвали «Ужасом Перу», но он чрезвычайно добродушен.
— А этот джентльмен, — продолжал Мануэль, указывая на Фьельда, ученый из далекой страны. Он — доктор, и приехал изучить нашу знаменитую горную болезнь. Его имя — Фьельд, доктор Йунас Фьельд.
На миг среди общества наступила тишина. Эти оба, что стояли друг против друга, составляли разительную противоположность остальным джентльменам. Норвежец был выше, но могучие плечи и крепкая голова перуанца могли постоять за себя не хуже.
— Вы тоже должны быть «ужасом» в вашей стране, — промолвил Антонио любезно. — Если я не ошибаюсь, то вы в борьбе, вероятно, один из первых.
— Ну, да, — ответил Фьельд, — когда бывает необходимо.
Маленькие глаза-угольки Черного Антонио искоса разглядывали Фьельда. Он заметил правую руку гиганта, опиравшуюся о спинку кресла, но то, что произвело на него самое глубокое впечатление, был шрам, пересекавший лицо и шею норвежца. Этот шрам давно зажил, но боксеру было ясно, что причиной его была глубокая и опасная рана.
— Участвовали ли вы в войне? — спросил Антонио вскользь.
— Нет, — ответил Фьельд, — я принадлежу к нейтральной нации.
— В таком случае вы, наверное, много путешествовали и много пережили?
Фьельд кивнул головой.
— Я испытал всего понемножку… Вы смотрите на мой шрам. У меня есть еще несколько таких же на теле. Это, по большей части, ножевые раны.
Легкая тень пробежала по лицу Черного Антонио.
— Я знаю это, — сказал он. — Вы уже побывали раньше в нашей стране?
— Нет, — ответил Фьельд. — Последний раз, когда я был в Южной Америке, мое пребывание ограничилось Бразилией и Аргентиною.
— Быть может, вы были в Куяба?
— Вы угадали, — ответил любезно Фьельд.
— Не встречали ли вы там человека по имени Хередиа?
— Не только встречал, но был даже знаком.
В маленьких глазах боксера появилось выражение напряженного любопытства. Фьельд, казалось, не обнаруживал интереса к продолжению разговора, а Мануэль, откинувшись на спинку дивана, тщетно боролся с тяжелым пьяным сном, и на каждом колене его сидели дамы, недовольные своим кавалером.
— Этот Хередиа, о котором я говорю, — сказал Антонио с ударением и нагнулся вперед, — он был моим другом. Он был убит одним иностранцем.
Фьельд медленно зажег сигару и положил спичку.
— Да, да, — сказал он, помолчав. — Кому же, как не мне знать об этом.
— Почему, сеньор?
— Потому что я убил его.
Черный Антонио подскочил на месте. Затем он спохватился, уселся снова и улыбнулся. Его белые зубы сверкнули, меж тем как он с беспокойством оглядывался вокруг себя. Молодые испанки колыхались в танце, а Мануэль громко храпел на своем диване.
— Я позволил себе упомянуть, — сказал Антонио с несколько принужденным смехом, — что Хередиа был моим другом…
— Я слышал, — возразил кратко Фьельд. — И поэтому я предполагаю, что вы, который хорошо знал его, что вы, говорю я, были достаточно знакомы с его достойною сожаления привычкою устраивать от времени до времени несчастные случаи с путешественниками, проводником которых он был. Вы, наверное, тоже борец, сеньор? Вы, значит, знаете, что в борьбе часто бывают случаи, когда падаешь вследствие своего собственного захвата. Такой именно случай произошел с Хередиа… Но, я думаю, теперь уже пора идти домой. Передайте мой поклон дону Мануэлю. До свидания.
И Фьельд вышел вон, не подавая руки боксеру.
Несколько минут спустя Мануэль был разбужен весьма грубым образом. Дамы куда-то упорхнули. Но над ним стоял Антонио, подобный грозовой туче. Добродушия его как и не бывало.
— Мне надо спешить, — заявил боксер. — Поезд в Оройю отходит через час. Но скажи твоему отцу, что белокурого малого, которого вы оба навязали мне на шею, надобно под всевозможными предлогами удерживать здесь до моего возвращения.
— Разве ты думаешь, что он опасен? — пробормотал Мануэль. — Мне он кажется совсем безвредным малым.
— Безвредным, — проворчал Антонио, — безвредным!.. Он опасен для нас всех. Если нам не удастся отправить его как можно скорее на тот свет, то наша безопасность не стоит и спички! Передай это дону Хосе. Расскажи ему, что этот доктор, приехавший изучать горную болезнь, — сам дьявол во плоти! Понимаешь ты, в чем дело?
Нет, дон Мануэль не понимал ни бельмеса. И, когда мало-помалу кое-что прояснилось в его голове, «Ужас Перу» давно исчез.