Бессмертные карлики (др. изд.)
Шрифт:
От берега отделился большой челн на веслах и приблизился к моторной лодке. В челне сидели трое индейцев. Сперва они держались в отдалении, но, когда Хуамото заговорил с ними на их собственном наречии, они перестали бояться, а когда им подарили кусок рыбы, они подняли благодарный вой и поспешили к берегу. Впрочем, им необходимо было сделать этот подарок, так как жирное, светло-красное мясо портится с молниеносной быстротой в этой неистовой жаре.
Вскоре после этого появилось еще несколько челнов с людьми. Они медленно плыли навстречу моторной лодке,
— Это индейцы племени конибос, — сказал Хуамото. — Некоторые думают, что они являются дикою ветвью племени инков. Они хорошие рыболовы и охотники и очень дружелюбны к белым.
— Но разве между ними нет также и людоедов? — спросила Инеса.
Хуамото пожал плечами:
— У каждого племени свои обычаи, — сказал он дипломатично. — Они, собственно, не каннибалы. Но многие из них верят, что унаследуют ум и силу того человека, которого они пожирают… И поэтому иногда случается… Но все же они далеки от индейцев племени гуачинайрис, которые живут по реке Мадре де Диос. Те ходят совершенно голыми и раскрашиваются в красный и черный цвет. Они воруют женщин у других племен и пожирают их, когда им становится скучно… Это нехорошо с их стороны.
Кид Карсон разразился хохотом.
— Эти господа не особенно галантны, — сказал он. — Но мысль недурна.
— Ну, ну, Карсон, — предостерегающим тоном сказала Инеса. — Не будьте так кровожадны. Съесть целую женщину — это может повредить здоровью такого большого и сильного человека, как вы. Ведь вы тогда станете слабым и женственным. Это было бы не к лицу для боксера.
Кид Карсон снова засмеялся.
— Вы правы, сеньорита, — сказал он. — Я должен держаться укрепляющей пищи.
— Поспешим-ка лучше дальше, — приказал Фьельд из своего гамака, иначе мы навяжем себе на шею все племя.
Через мгновенье мотор заработал во внутренности лодки, и пассажиры двинулись дальше, приветствуя знаками любопытных людоедов.
Фьельд спустился из своего гамака и подошел на корме к маленькому индейцу племени майуруна.
— Итак, ты думаешь, что эти индейцы-конибос являются дикою ветвью племени инков?
— Так говорят, господин.
— Значит, в этой местности должно было сохраниться кое-что от культуры инков?
— Едва ли. Кое-что в нравах немного напоминает инков. Правильнее будет сказать, что конибос — потомки тех рабов, которыми владели инки.
— Возможно ли, чтобы здесь еще жили люди, в жилах которых текла бы старинная кровь инков?
— Говорят так много, господин! Я знаю, что индейцы-конибос пребывают в вечном страхе перед неизвестным племенем, обитающим внутри страны… Может быть, это потомки прежнего владетельного рода.
— Где же обитает это племя?
— В горах Кономамас, господин.
— Туда мы и должны направиться. Там нашел свою смерть профессор Сен-Клэр.
— Да.
— Итак, ты думаешь, что там в Андах-Кономамас, живут потомки старинного племени инков?
— Так думал профессор Сен-Клэр. И он говорил
— Ты находишь, что путешествие будет опасным?
— Да, господин.
— И все-таки ты едешь с нами?
Индеец меланхолически улыбнулся.
— Смерть среди друзей не страшна. Есть кое-что и похуже.
— Что же это, Хуамото?
— Страх, господин. Необъяснимый ужас.
26. СИНЕЕ ОЖЕРЕЛЬЕ
Река Таничи — одна из самых мелких в системе Амазонки. Ручьи, питающие верховья этой реки, сбегают с небольшой горной цепи, возвышающейся на несколько тысяч футов выше Монтаньи. Но немного найдется людей, которые побывали бы здесь у ее истоков. Таничи окутана таинственным покровом. Свое имя она получила от индейцев, и оно означает «Мертвая река».
Воды Таничи темнее вод Укаяли, и ее берега безотраднее, чем берега других рек. Может быть, вследствие этого она и получила свое мрачное имя!
Но Хуамото рассказал Фьельду, что над Мертвой рекой тяготеет проклятие. Те, которые решались проникнуть против ее течения, редко возвращались. Лесные жители взирали с содроганием на верховья этой реки, лежащие в неисследованной местности.
Дни проходили.
Участники экспедиции были всецело поглощены работой. Часто лодка ударялась о дно реки, но это плоскодонное судно обладало удивительной способностью преодолевать все препятствия. Наконец, пришлось осторожно продвигаться вперед метр за метром. Нервы у всех были напряжены, на борту царило молчание. Не раздавались больше звуки мандолины, и веселые песенки Кида Карсона замерли сами собой.
К Фьельду вернулась способность действовать. Его рана почти зажила, и, по-видимому, суровость и мрачность Мертвой реки действовала на него ободряющим образом. Он смотрел за тем, чтобы ничьи руки не остались праздными, и старался развеселить команду судна, которая, казалось, находилась под гнетом уныния этой страны и проклятия темных вод.
После трех дней плавания вверх по реке Таничи, они достигли места, казавшегося совершенно не судоходным.
Было ясное и тихое утро. Ночью выпал обильный дождь, но теперь на небе не было видно ни облачка. Зеленые кусты обрамляли берега, более свежие, чем когда-либо, и вся роскошная природа цвела и благоухала после ночного ливня.
Судно двигалось вперед с большими паузами. Паквай стоял на баке и работал лотом, меж тем как Фьельд взялся за руль.
— Должно быть, здесь, — пробормотал норвежец. — Сен-Клэр пишет: «Мы оставляем моторную лодку в своеобразном углублении, налево от водоворотов течения. Это целая гавань, словно сделанная человеческими руками».
— Три метра, — крикнул Паквай. — Здесь становится глубоко.
Фьельд теперь правил к берегу, где обезьяны на деревьях подняли отчаянную возню. Великолепие тропической природы раскрывалось перед путниками. А выше, над густым кустарником берега, девственный лес, казалось, вооружился против всяких попыток сближения.