Бессмертные
Шрифт:
«Его кожа изменилась», — вернулся голос.
Эдвард, прислушиваясь, навострил уши, но никто в комнате не произнёс ни слова. Словно разум сам говорил с ним. Лёжа в замешательстве с болью и голосами в голове, Эдвард почти был уверен, что слышимые им слова исходят от доктора Каллена.
Лёжа в комнате и борясь с нахлынувшим чувством, он на время абстрагировался и не успел заметить, когда боль стала отступать всё дальше, покидая ноги, руки, голову. Огонь в животе и в груди уже не казался таким обжигающим, и Эдвард почувствовал успокаивающую прохладу.
«Его
«Если сердце разорвётся на части, то всё наконец закончится», — думал он.
Чем быстрее билось сердце, тем проще становилось осознать странность новых возможностей и обдумать этот гоночный темп в груди.
«Пожалуйста, Эдвард, успокойся. Почти всё… Это невыносимо… Чтобы я ещё раз проявил свой эгоизм и обратил человека в монстра…»
Эдвард, хоть и знал наверняка, что слышит монолог Карлайла, не понимал, как именно ему это удаётся. Слова доктора складывались в длинный, непонятный поток сознательных мыслей, который был неподвластен объяснениям. Но у Эдварда не было времени на обдумывание странностей — сердце стало пропускать один удар за другим.
Боль нескольких бесконечных дней скоропостижно отступила, словно её унесла за собой буря. Огонь и ещё тлеющие угли стали постепенно оставлять каждый участок тела, устремляясь к эпицентру груди — к сердцу, словно то было куском металла для огромного магнита. Эдвард взревел и замотался в агонии; сердце дико заколотилось в борьбе с пламенем.
Ничто не могло сравниться с этими пытками.
Холодная рука доктора бережно накрыла ладонь Эдварда, когда тот стал биться от неистовых спазмов боли, обрушивающихся на обгоревшее сердце. Звук отчаянной борьбы за право на существование достиг своего апогея. И если бы не ослепляющая боль, Эдвард бы уже давно оглох от безумного биения сердца.
Карлайл прижал его руки, удерживая тело на месте. Грудь поднималась и опускалась совместно с пульсацией сердца.
Тук. Тук. Тук-тук-тук…
Скорость нарастала, и Эдвард заставил себя приготовиться к вспышке огня и боли в груди. Но взрыва не произошло.
Сердце испустило ещё два удара и остановилось. А вместе с тем ушло и пламя. Всё кончено.
Осознав, что боль отступила, Эдвард тяжело вздохнул. Он всё ещё лежал, не совсем уверенный, стоит ли шевелиться или дышать. Но у него больше не было нужды ни во вдохах, ни в выдохах. Однако воздух со свистом вышел из лёгких.
«Сработало… Он жив. Надеюсь, боль ушла. Боже, прошу, освободи парня».
Снова. Голос. Эдвард распахнул глаза и тут же напрягся,
«Очевидна паника. Только бы не страх. Странно просыпаться в первый раз после всего этого…»
— Эдвард?
Эдвард оттолкнулся от кровати, подпрыгнул и приземлился напротив стены большой комнаты, готовясь к атаке. Рычание сорвалось с его губ раньше, чем он очутился на ногах. Огромные глаза обследовали помещение в поисках врага, но всё, что он видел, — странный золотистый взгляд мирного доктора из госпиталя.
— Эдвард? — повторил Карлайл, поднимая руки, и неспешно двинулся к нему, словно припирая к стене дикого пса.
Эдвард снова торопливо осмотрел помещение; он находился на верхнем этаже многоквартирного дома. Кровать, его пристанище последних дней, оказалась отодвинута от стены и поставлена у камина; слева от неё находилась маленькая кухня, а по правую сторону — изношенное кожаное кресло. В остальном интерьер однокомнатной квартиры был на редкость скуден. Но, как бы то ни было, Эдвард не стал заострять внимание на имуществе доктора.
Эдвард прислонился спиной к стене, продолжая рычать и шипеть, отчего чувства переставали поддаваться контролю. Это не нормально. Почему из этого незнакомого, неродного тела исходят столь странные звуки?
«Выглядит запуганным… Нужно что-то сказать, но нельзя спугнуть… уж больно диким кажется. Хочется верить, что я не создал монстра… С чего бы начать объяснения?..»
— Эдвард, ты в безопасности, — тихо произнёс доктор. Он не опускал руки, пока голос проникал в голову Эдварда.
Рассудок превратился в кашу. Странный голос в голове, непонятный новый запах человека напротив и изменённое тело морально истощали, отчего создавалось впечатление, что Эдвард вот-вот потеряет сознание. Однако все мысли организованно разложились по тематическим папкам и на время тщательно запрятались в мозгу. Было странным думать сразу о нескольких вещах.
В борьбе с обострившимися чувствами Эдвард ухватился за позади стоящий предмет. Громкий, приводящий в сознание звук нарушил тишину комнаты, окончательно поразив юношу. Эдвард отскочил в сторону, разглядывая деревянные щепки в своей руке. Взгляд переметнулся на то место, где он только что стоял.
Подоконник был с корнем вырван из проёма.
— Что ты со мной сделал? — прорычал Эдвард, стряхивая щепки на пол. Глаза его округлились ещё больше, и юноша оглянулся на доктора, который продолжал приближаться.
Эдвард снова зашипел и, прежде чем успел подумать, очутился в другом конце комнаты. В изумлении он резко выдохнул. Как он переместился так быстро?
«Я его напугал. Боже. Может, стоило оставить его на время. Он не понимает. Возможно, стоит объяснить ему, что…»
Эдвард в ужасе широко раскрыл глаза, загнав себя в самый дальний угол большой комнаты. Доктор вопросительно взглянул на него, а тот, вцепившись руками в бронзовые волосы, согнулся в три погибели.
— Эдвард? — вторил Карлайл, совершая ещё одну попытку приблизиться.