Бессмертный двор
Шрифт:
Голос женский, молодой, незнакомый, до ужаса звонкий, аж голова гудит. Эдрик поморщился и был вознаграждён радостным воплем:
— Ага! Проснулся! Я вижу, что проснулся!
— Ох, что же так болит всё!
— И ты ещё спрашиваешь? Тебя с полуня снимали кран-балкой! Окоченел так, что ноги не разгибались! Ты бы ещё голым прискакал!
— Мы на «ты»? Я чего-то не помню?
— Ты что, с ума сошёл? Ты меня не узнал, что ли? Алё, братец, у тебя мозги ещё не оттаяли?
— Братец? То есть… Марвелотта, клянусь Краем, это ты?
— Марва! Я ненавижу полное имя!
— Я помню,
— Я выросла. С детьми такое случается.
— И какой красоткой!
— Прекрати меня дразнить! И вставай уже. Я чуть с ума не сошла, разгребая тут всё в одиночку!
— Ты же учишься в Кисгодоле? — вспомнил Эдрик.
— Да, в этой нефилимами высранной школе. Не тупи, я тоже получила сообщение о маме и папе. Приехала, как и ты. Два дня назад.
— Ну да, конечно, прости. Как ты, сестрёнка?
— Угадай, блин. Счастлива остаться сиротой? В восторге от встречи с братом, который меня даже не узнал? Тащусь от того, что на меня вывалили все дела поместья, и я тону в куче бумаг?
— Прости, Марв. Правда. Я летел, как только мог. Я очень спешил.
— Да уж, судя по тому, что забыл одеться…
— Не ожидал, что за десять лет в окрестностях Бос Туроха станет настолько холоднее. Раньше я успевал доскакать, разве что слегка озябнув.
— М-да. В пять лет ты казался мне таким умным!
— А ты всегда была врединой и язвой. Но я рад тебя видеть. Иди, обнимемся.
Они обнялись, и Марва, всхлипнув, шепнула ему на ухо:
— Я рада, что ты приехал. Мне было очень одиноко и грустно. Я скучала по тебе, братец.
— И я, сестрица.
— Врёшь. Но это неважно. Мы семья.
— Мы семья, — подтвердил Эдрик.
* * *
За обедом, по семейной традиции, которую дети Колловски терпеть не могли, но теперь почему-то, не сговариваясь, соблюдают, никаких разговоров. Марва грустно ковыряется в тарелке, Эдрик, по солдатской привычке, ест с аппетитом, запивая мясо пивом. На войне никогда не знаешь, когда поешь в следующий раз. Слуги подают блюда и напитки, всё вкусно и напоминает о детстве. В Конечном Крае еда совсем другая. Покинув поместье, наследник Колловски по нему не скучал и вспоминал нечасто, но сейчас оно словно затягивало его в себя обратно. «Святые нефилимы, — подумал он мрачно, — это же всё теперь моё. Зачем? Что с ним делать?»
Замок расположен на краю владения, чтобы не занимать пахотную землю под светилом, поэтому на башнях местами лежит снег, а спальни греют медные трубы от паровой махины в подвале. Латифундия раскинулась в низине, занимая обширную долину у самой границы Жендрика. Дальше только безлюдные отравленные земли, где, по слухам, всё ещё бродят во тьме древние реликтовые чудища.
* * *
Неофициальная библиотека
…Если б на Дулаан-Захе рисовал бы кто-то карты,
то двусмысленность рисунку придавала бы равнина,
занимающая центр лучшего из кифандиров.
Потому что в этом центре разместился мраков Жендрик,
более всего похожий на глубокий след от жопы.
Словно кто-то грандиозный навернулся сверху с Края,
припечатав наши земли своим твёрдым афедроном,
отчего теперь зияет вмятина на кифандире,
разделённая холмами на две мощных ягодицы
и наполненная смрадом ядовитого миазма.
Там в глубинах подземелий обитают злые драу,
там средь пустошей унылых мрака тёмного созданья:
змеелюды, дракониды и кобольды, чтоб им сдохнуть.
Ну а в центре этой жопы, как свеча от геморроя,
выпирает пальцем в небо Ясан Кхот, дагинский город…
* * *
«Сказание о Жендрике» из сборника* «Народное творчество голиафов»
*Данный сборник с высокой вероятностью является не историческим источником, а новоделом, полностью сочинённым забавы ради тремя голиафами: Шензи, Банзай и Эдом.
* * *
Замок прост и суров: прямоугольное строение из дикого камня, невысокие, но прочные стены. На Дулаан-Захе строят иначе, тут в моде эльфийские мотивы, землевладельцы с переменным успехом копируют вычурную архитектуру Бос Туроха. Но семья Колловски так и не вписалась ни в местный пейзаж, ни в местное общество. Родители всегда были сами по себе, город посещали неохотно и только по необходимости, в собрание латифундистов входили формально, общественными мероприятиями пренебрегали, детей учили сами и не спешили выводить в свет.
Эдрик сбежал из дома в семнадцать с одним ружьём и котомкой. В детстве ему гораздо больше нравилось скакать по степи на полуне в компании сверстников из семей слуг, спать у костра, питаться тем, что добыл охотой, развлекаться на ярмарках кочевых городов, приятельствовать с молодыми скаутами из племён, чем корпеть за книгами. Сплошное разочарование для родителей, которым так и не удалось сделать из него учёного механурга, как отец, или хотя бы толкового управляющего латифундией, как мать. Неудивительно, что им пришлось переключиться на дочь. Марва всегда была умненькой и ответственной девочкой. Эдрик посмотрел на сестру и вздохнул — совсем уже большая и совершенно незнакомая. Нечестно было бросить её тут одну, но кто об этом всерьёз думает в семнадцать? Тогда хотелось вырваться на свободу любой ценой. Попробовать настоящей жизни, а не нюхать бумажную пыль старых учебников.