Бессмертный воин
Шрифт:
– Я сдеру шкуру с этого мальчишки. Он на всю ночь оставил Фэкса оседланным.
– Я не оставлял, - запротестовал голос. Над верхней перекладиной стойла чалого Бранда показалась копна льняных волос, за которыми последовали глаза, ставшие как плошки, когда их обладатель увидел, кому он возражал.
– Прошу прощения, милорд, но о нем хорошо и должно заботятся. О них обоих.
Иво распахнул калитку и зашел в стойло, чтобы потрогать под потником Фэкса. Шерсть была гладкой и сухой, а не потной и свалявшейся. Он проверил коня полностью. Конечно же, тот был выскоблен скребницей, копыта
– Кто приказал тебе, чтобы наши лошади были готовы к такому часу?
– потребовал Иво.
– Никто, м’лорд. Я видел, что вы забрали их вчера утром до того, как я встал, и подумал, что вы, должно быть, захотите, чтобы они к тому же были оседланы, хотя вы появились раньше, чем я ожидал.
Айво хрюкнул и вывел Фэкса во двор.
– Как твое имя, мальчик?
– спросил Бранд.
– Том, мессир.
– Это была хорошая мысль, Том. Кони потребуются нам каждое утро до рассвета.
– Они будут готовы, мессир.
– Он открыл ворота и вывел чалого Бренда.
– Прошу прощения, м’лорд. Вы зовете Вашего скакуна Фэкс?
– Ммм.
– Это от Хримфэкси, - ответил Бранд, когда Иво не стал продолжать, и объяснил мальчишке.
– Из старой сказки. Хримфэкси был великолепным скакуном ночи, и, говорят, с его гривы падали морозные брызги. Мой - Кракен. Чудовище. Остерегайся его, он кусается.
– Ага. Прошлой ночью он меня цапнул.
– Том дернул рукав вверх, чтобы продемонстрировать отвратительный на вид синяк на предплечье, но, казалось, не держал никакой злости на лошадь.
– Скверная привычка, - заметил Бранд.
– Но он может бежать вечность, неся меня. А это говорит о многом.
– Ага, мессир.
– Мальчишка держал Кракена, пока Бранд проверял подпругу и подтягивал, после чего перебежал, чтобы подержать Фэкса для Иво.
– Бог в помощь, милорд.
– Ммм, - снова проворчал Иво. Он сердито уставился на ворона, который спикировал вниз, чтобы занять свое место на плече у Бранда подальше от Иво, вне досягаемости от разгневанной длани.
– Ворота!
Они держали путь на юго-запад, когда оставили деревню, держась поросших вереском лугов и низин, чтобы избежать столкновения с лесным подлеском столь долго, как это только было возможно в тумане.
Бранд ждал, пока они не отъедут достаточно далеко, после чего спокойно заявил:
– Ты же не сделал этого, правда? С ней, я имею в виду. И вот почему ты в таком гневе.
– Не сделал, - выдавил меж стиснутых зубов Иво.
– И не буду.
– Хорошо.
– Мы все еще не собираемся уезжать?
Бранд на мгновение раздумывал над этим.
– Ты избрал для себя трудный путь, Грэйклок.
– Он станет легче завтра, и еще легче послезавтра?
– Нет, не будет. Но тебе лучше взять себя в руки, если намереваешься остаться. Ты вызовешь враждебность своих людей, если продолжишь в том же духе.
– Я возьму себя в руки, - Иво резко дернул рукой в грубом жесте, который прояснил значение слов, - при первой же возможности. Как ты и говорил, она просто женщина. Жил же я без них раньше.
– Ага. Все, что мы имеем и чему сейчас обязаны.
– Бранд глубоко вздохнул.
– Чушь. Другие приняли
– Точно так же, как объявил мне, - ответствовал Иво и подумал о своей жене, одной в кровати, поворачивая лошадь к лесу, ставшему для них обоих убежищем и тюрьмой.
Он не хотел служить причиной ее боли, напомнила себе Алейда, приступая к работе на следующий день. Внимательный муж - редкая вещь. Хорошая вещь.
Так почему же она была расстроена, что он не лег с ней? В конце концов, она даже не желала его как мужа. Она не была уверена даже сейчас, что сделала, особенно если единственный раз, когда она, возможно, видела его, была ночь, когда муж использовал ее для своего удовольствия. Но нет, так нечестно: он позаботился о ее удовольствии, к тому же, ради всего святого, он действительно сделал это и оказался не таким деспотичным, как она ожидала. Но его отказ объяснить ей, почему он должен оставлять ее так рано каждый день, раздражал, а странное поведение последним вечером оставило ее в замешательстве. Но он не хотел причинять ей боль.
Но, но, но.
Ее чувства к Иво весь день дико метались туда-сюда, как будто от пощечин порывов ветра на улице. День был ненастен, ветер принес с собой ледяной дождь, а когда стало еще холодней, Алейда распорядилась, чтобы посильнее разожгли очаги, и было достаточно факелов и свечей, светящих слугам, работающим в доме.
Воспользовавшись временным затишьем во время ливня, она закуталась, чтобы защититься от ветра и отправилась на кухню, присмотреть за тем, что приготовление вечерней трапезы идет полным ходом, а у кухарки есть все необходимые ей специи. Возвращаясь, она встретилась с Уотом, пересекавшим двор. Он опустил голову, чтобы уберечься от ветра, надвинув свой широкий капюшон так, что она почти не узнала его.
– Добрый день, Уот.
– Добдемледи, - пробормотал он под капюшоном, поспешив прочь. Его голос звучал странно неразборчиво, как будто он говорил с полным ртом хлеба. Что-то было не так.
– Минутку, судья.
Он остановился, но не обернулся.
– Да, м’леди?
Алейда нахмурилась.
– Да что с тобой приключилось, Уот?
– Ничего, м’леди.
– Тогда повернись и посмотри на меня как подобает.
– Моя леди, я… - начал он.
– Посмотри на меня!
– скомандовала девушка. Уот медленно повернулся и поднял голову. Капюшон упал назад, и Алейда задохнулась. Левая сторона его лица так распухла, что выглядела так, будто бы принадлежала другому, более крупному мужчине, темный безобразный синяк расплывался от подбородка через разбитую губу вверх по щеке.
– Кто сделал это с тобой?
– Я, а, влетел во фто-то в тумане профлой ночью, м’леди.
Видимо, его язык распух, как и его мозги, если он подумал, что она поверит в такую болтовню.
– Не лги мне, судья.
– Я не осмелился бы, моя леди. Гошподь швидетель, я наткнулся на што-то. Што-то твердое,- добавил он непонятную фразу.
– Что?
– потребовала она ответ. Заготовленного ответа у него не было.
– Скажи мне, кто ударил тебя. Посмотрим, что он из себя представляет.