Бессонница
Шрифт:
Например, маленькие ампулы под Мостом Поцелуев. Однажды в июле он, совершая длительную прогулку в сторону Бэсси-парка, спустился под мост, чтобы немного отдохнуть в тени. Только он устроился поудобнее, как заметил в траве кусочки разбитого стекла. Раздвинув палкой высокую траву, он обнаружил шесть или восемь небольших ампул. В одной на самом дне виднелось белое кристаллическое вещество. Ральф поднял ампулу, и когда он удивленно подносил ее к глазам, до него дошло, что перед ним остатки пиршества наркоманов. Ральф выронил ампулу, как будто та была раскаленной. Он до сих пор помнил немой шок и безуспешную попытку убедить себя,
— Гарольд сказал, что они хотели «доставить меня в Бангор» и показать мне одно место, — рассказывала Луиза. — Теперь сын уже не возит меня; он меня доставляет. Как будто я депеша или посылка. Они привезли с собой кипу брошюр, и когда Гарольд кивнул Дженет, та быстро достала их…
— Тише, тише. Какое место? Какие брошюры?
— Извини, я перескакиваю. Это место в Бангоре называется Ривервью Эстейт.
Название было знакомо Ральфу; у него самого хранился проспект этого заведения, в котором собирали людей старше шестидесяти пяти. Они с Мак-Говерном еще пошутили по этому поводу… Только вот шутки отдавали горечью — словно дети, бредущие по кладбищу.
— Черт, Луиза, — это же дом для престарелых?
— Нет, сэр! — воскликнула она, невинно округляя глаза. — Я так назвала его, но Гарольд и Дженет наставили меня на путь истинный. Нет, Ральф, Ривервью Эстейт — совместное домовладение пожилых граждан, желающих жить в обществе себе подобных! Когда Гарольд сообщил мне это, я спросила:
"Неужели? Позвольте мне кое-что сказать вам обоим — вы можете сделать пирог из «Макдональдса», завернуть его в серебряную фольгу и сказать, что перед вами французская тартинка, но все равно это останется фруктовым пирогом из «Макдональдса».
Едва я произнесла это, как Гарольд начал покрываться пятнами, но Дженет лишь мило улыбнулась своей улыбочкой, которую она приберегает для особых случаев, так как отлично знает, насколько меня раздражает эта улыбка. Она сказала: «Ну почему бы нам все равно не просмотреть проспекты, мама Луиза? Вы ведь не откажете нам в этом после того, как мы взяли отгул и примчались сюда?»
— Как будто Дерри находится в центре Африки, — пробормотал Ральф.
Луиза взяла его за руку и сказала то, что рассмешило Ральфа:
— О, для нее так оно и есть!
— Это случилось до того или после того, как ты выяснила, что Литчфилд наябедничал? — спросил Ральф. Он намеренно употребил то же слово, сказанное Луизой: казалось, в данной ситуации оно подходило больше всего.
«Нарушил конфиденциальность» — звучало бы слишком претенциозно по отношению к тому, что сделал этот человек. Литчфилд просто наябедничал.
— До того. Я подумала, отчего бы не просмотреть рекламные проспекты?
Ведь они проехали сорок миль, к тому же я от этого не умру. И я смотрела, пока они ели приготовленный мною завтрак и пили кофе.
Ну и местечко это Ривервью, скажу я тебе. Двадцать четыре часа в сутки дежурит медицинский персонал, у них своя кухня. Когда переезжаешь
Ральф подумал о трехразовом приеме научно сбалансированной пищи — никакой пиццы, никаких сэндвичей, никаких бургеров, — и ему стало грустно. — К тому же, — с напускной веселостью произнесла Луиза, — у них имеется пневматическая труба, доставляющая ежедневные таблетки прямо в комнаты. Ну разве не замечательно, Ральф?
— Наверное.
— Как великолепно, это будущее. К тому же у них есть компьютер, и могу спорить, что у него не бывает нарушений восприятия. Специальный автобус отвозит людей, обитающих в Ривервью, в культурный центр дважды в неделю, на нем же они отправляются за покупками. Обязательно нужно пользоваться автобусом, потому что вождение автомобиля запрещено правилами данного заведения.
— Отличная мысль, — сказал Ральф, слегка пожимая ладонь Луизы. — Что такое двое пьяных по сравнению со старой калошей с ускользающим восприятием за рулем «бьюика-седана»?
Женщина не улыбнулась, как он надеялся.
— От фотографий на этих брошюрах кровь стыла у меня в жилах.
Старенькие леди, играющие в канасту. Старики, бросающие подковы. И те и другие вместе в большом, обшитом сосной зале — он у них называется Риверхолл, — предназначенном для танцев. Отличное название, тебе не кажется?
Ривер-холл <River — река (англ.).>.
— Звучит неплохо.
— Это название напоминает мне покои в заколдованном замке. Но я посещала некоторых своих старых приятельниц в Строуберри-Филд — доме для престарелых в Скоухегане, — и я ни с чем не спутаю этот зал для стариков. Как его ни назови, он все равно останется медицинским кабинетом, хоть и с множеством настольных игр в углу и головоломок для раскладывания, в которых всегда отсутствует несколько карточек, и вечно включенным телевизором, показывающим какую-то белиберду, в которой красивые люди срывают друг с друга одежду и катаются по полу перед камином. В этих комнатах всегда пахнет мастикой… И мочой… Дешевой карамелью, продающейся в жестяных коробочках… И отчаянием.
Луиза взглянула на него темными глазами:
— Мне только шестьдесят восемь, Ральф. Я знаю, что шестьдесят восемь ничего не говорят доктору Фонтанирующая Юность, но мне это говорит о многом, потому что моя мать умерла в прошлом году в возрасте девяноста девяти лет, а отец дожил до восьмидесяти шести. В нашей семье умереть в восемьдесят — значит умереть молодым… И если мне придется прожить двенадцать лет в месте, где к обеду приглашают по громкоговорителю, я сойду с ума.
— Я тоже.
— Однако я досмотрела. Я хотела быть вежливой. Закончив, я аккуратно сложила проспекты и вернула их Дженет. Сказала, что было интересно, и поблагодарила ее. Она кивнула, улыбнувшись, и убрала их в сумочку. Я подумала, что на этом дело и кончится, но тут Гарольд произнес:
«Надевай пальто, мама».
Я так испугалась, что даже не могла вздохнуть. Я подумала, что они уже все устроили и что если я откажусь, то Гарольд откроет дверь, и там окажутся двое или трое мужчин в белых халатах, один из них улыбнется и скажет: «Не беспокойтесь, миссис Чесс; как только вы примете первые таблетки, вам не захочется жить в ином месте».