Бессонница
Шрифт:
Все же…
— Ральф! Ради Бога, ответь мне! — Теперь Луиза трясла его изо всех сил, как жена, пытающаяся разбудить опаздывающего на работу мужа.
Ральф взглянул на женщину и попытался улыбнуться. Внутренне его улыбка была фальшивой, но Луизе, очевидно, она показалась настоящей, потому что женщина расслабилась. Хотя бы немного.
— Извини, — произнес Ральф. — На меня что-то нашло.
— Не пугай меня больше! Ты так схватился за грудь, Боже мой!
— Со мной все хорошо, — успокоил ее Ральф, заставляя фальшивую улыбку стать
Все умрут, иди за мной!"
Луиза, взглянув на него, облегченно вздохнула:
— Отлично. Будет забавно. Я уже давно ни для кого не готовила, кроме Симоны и Мины — это мои подруги. — Она рассмеялась. — Хотя это не то, что я собиралась сказать. Вовсе не потому будет забавно.
— А что ты хотела сказать?
— Что я давным-давно не готовила для мужчины. Надеюсь, я не забыла, как это делается.
— А в тот день, когда мы с Биллом смотрели у тебя новости? Ты кормила нас спагетти с чеддером. Отличная еда.
Она досадливо улыбнулась:
— Я ведь только разогревала. А это не одно и то же.
«Царь велел меня повесить…»
Улыбка шире, чем всегда. Скоро щеки лопнут.
— Уверен, ты еще не разучилась, Луиза.
— У мистера Чесса был отличный аппетит. Но когда у него начались проблемы с печенью и… — Вздохнув, она взяла Ральфа за руку одновременно смущенно и значительно, и это полностью очаровало его.
— Забудь, я устал от стенаний по прошлому. Оставим это Биллу. Пойдем. Ральф встал, взял Луизу под руку и повел ее к выходу из парка.
Луиза невидяще взглянула на юных мамаш, когда они проходили мимо площадки для игр. Ральф с радостью отвлекся. Он сколько угодно мог уговаривать себя не спешить с выводами, мог сколько угодно напоминать, что ему практически ничего не известно о том, что происходит с ним и Луизой, чтобы тешить себя какими-то логическими выкладками, но все равно не мог смириться. Он сердцем чувствовал правоту своих умозаключений, но, проделав долгий путь туда и принятию мира аур, его чувства и знания были близки к истине. «Не знаю, как двое других, но доктор N3 — безумец… К тому же он собирает сувениры. Собирает их подобно некоторым сумасшедшим, коллекционировавшим во Вьетнаме отрезанные уши своих жертв».
Он ни секунды не сомневался, что невестка Луизы, повинуясь дьявольскому импульсу, схватила бриллиантовые серьги с китайского фарфорового блюда и спрятала их в карман брюк. Но теперь они были уже не у Дженет Чесс; сейчас она упрекает себя за то, что потеряла их, и горько раскаивается, что вообще прикоснулась к серьгам.
Ральф знал, что карлик со скальпелем в руке носил панаму Мак-Говерна, даже если Луиза и не узнала ее; вместе они видели, как пришелец отобрал у Розали шейный платок. Вставая со скамьи, Ральф понял значение тех отблесков света, отражавшихся от мочек лысого существа: это означало, что теперь серьги Луизы принадлежали доктору N3.
Кресло-качалка покойного
Он наблюдал, как Луиза что-то доставала из шкафа, и уже через пять минут кухню стали наполнять вкусные запахи.
— Я же говорила, что однажды приготовлю тебе что-нибудь, — сказала Луиза, добавляя в блюдо овощи и специи. — В тот день, когда я кормила вас с Биллом спагетти с сыром. Помнишь?
— Конечно, — улыбаясь, ответил Ральф.
— На веранде в коробке из-под молока есть свежий сидр — сидр всегда лучше сохраняется на улице. Принесешь? Хорошие бокалы в шкафчике над мойкой, мне приходится подставлять стул, чтобы достать их. А ты можешь обойтись и без стула, ты такой высокий. Где-то шесть и два дюйма?
— Шесть и три. Был таким; возможно, за последние десять лет я усох на дюйм или два. Позвонки садятся или что-то в этом роде. И не надо так хлопотать только из-за меня. Честно.
Она в упор смотрела на него, уперев руки в бока; в одной руке была зажата ложка, которой Луиза помешивала еду. Ее показную суровость смягчала улыбка.
— Я сказала хорошие бокалы, Ральф Робертс, а не самые лучшие.
— Точно так, мэм, — усмехаясь, ответил он, затем добавил: — Судя по запаху, ты прекрасно помнишь, как надо готовить для мужчин.
— Посмотрим, как ты будешь есть, — ответила Луиза, но Ральфу показалось, что она и так очень довольна, снова принимаясь за работу.
Еда удалась на славу, и во время обеда они не проронили ни слова о случившемся в парке.
Аппетит Ральфа стал неустойчивым, чаще отсутствовал, чем был, с тех пор как бессонница по-настоящему стала кусаться, но сегодня он ел с большим удовольствием, запивая пряное жаркое уже третьим бокалом яблочного сидра (мучительно надеясь, что в оставшуюся часть дня дела не потребуют от него слишком далеко удаляться от туалета). Когда они поели, Луиза встала, подошла к раковине и принялась мыть посуду. Она возобновила прежний разговор так легко, словно это было отложенное на время вязание.
— Что ты сделал со мной? — спросила она. — Что ты сделал для того, чтобы вновь вернуть краски?
— Не знаю.
— У меня возникло ощущение, будто я стояла на краю иного мира, а когда ты прикрыл мне руками глаза, то втолкнул меня в него.
Он кивнул, припоминая, как выглядела Луиза в первые мгновенья после того, как он отнял руки, — будто она только что сняла солнцезащитные очки, запачканные сахарной пудрой.
— Повиновался чистому инстинкту. И ты права, это действительно похоже на мир. Я сам думаю об этом как о мире аур.