Бессонница

Кожушаная Надежда

Маруся в церковь пришла, попу говорит:

– У меня мама умирает, а я не захотела ведьмой стать.

Поп ее благословил, говорит:

– Постой тут.

Ушел за образом, потом выходит, а Маруся стоит посреди церкви и не двигается. Глаза - открытые.

Поп говорит:

– Маруся, ты что?

А она смотрит, как будто первый раз увидела.

Он ее по голове погладил, говорит:

– Маруся. Это тебя Господь благословил. Идем к маме?

А церковь в тот день нарочно другая была. Образа тогда поснимали, белили. Богородица стоит прямо на полу. Так и не видел никто, чтобы

образа - на полу.

Поп говорит:

– Пойдем?

Маруся говорит:

– Я потом приду.

И осталась.

А Маруся, конечно, маленькая была. И болела всю зиму нехорошо. Ничего по-настоящему не умела. Стала заговаривать. А когда заговариваешь, надо имя знать. А откуда имя? Она же не знает, кто ей показался.

Например, надо сказать:

– Пойду я на теплые воды на гнилые колоды там мне снится там мне приснится во Ольху-молодняку со полного месяца выглянет выйдет щука-белуха из синего моря с золотой кожурой с золотой кожурой с двенадцатью зубами с тринадцатым языком с двенадцатью зубами с тринадцатым языком. Затяни-залижи мое горе-беду ах ты моя ненависть моя худоба лети по белу свету лети по белу свету по полям по болотам по текучим рекам вихрем-чадом раскатись разлетись на все четыре стороны! Тьфу! Тьфу! Тьфу! Тьфу! (Это плевать надо на все четыре стороны). От меня и от мужа моего названного (тут надо имя сказать, например, "Володимера") навсегда. Аминь!

Так это надо ночью читать, на полную луну, на перекрестке. А если желание загадываешь - тогда на первой заре.

А Маруся в церкви хотела читать!

А потом совсем забыла, что надо, и говорит:

– Пожалуйста!

Никто не пришел.

Она плакала так!

Как взрослая.

На корточки села и Богородицу дразнит.

Домой пошла, прямо по кустам, изранилась - и не больно.

Домой пришла, говорит:

– Мама, меня черт замучил!

А Оля, когда причастилась, стала как старушка. Такая старушка одна раньше была, ее все любили. Говорит:

– А я причастилась.

– А что делать?
– Маруся говорит.

– Посиди со мной, - Оля попросила.
– А черта - нету. Его люди придумали. Ваня у Наташи, наверное? Ну и ладно.

Маруся села, черная вся, от несна.

Мама говорит:

– Все время думала: надо Марусю поучить. А Маруся заболела. А может и не надо учить? Не знаешь - умрешь, знаешь - еще хуже умрешь. А плохое зачем знать? Даже интересно: вдруг не будет плохого? Наташка, дура, думает, я чужим отдам!
– и хихикает.
– Да ладно, пусть порадуется. Ей всего-то год остался. Пол бы подмести. Чо-то я устала совсем, - на Марусю смотрит, улыбается.
– Умру - поспишь. Если захочешь. Потом поймешь. Ты умница. Девочка моя Маруся. Кто еще у мамы есть? Одна моя дочка. Смотри: раз - и какая дочка получилась! Моя девочка. Маруся, никому не верь. Никто не пара. Всех люби. Прикинь, конечно, сначала. "На глазок". И люби. И научишься. Сначала надо хоть что-нибудь полюбить. А черт от несна кажется. Я, когда девушкой была, тоже не спала. Тетя Таня долго не спала. Потом все забывается. Господи, спаси и сохрани мою девочку! Не оставь Марусю! Маруся выросла как. Красивая.

И удивляется. Посмотрела на Марусю долго, говорит:

– А ты моя дочка?

Маруся обиделась, что мама сказала,

что у Маруси как у всех, легла.

Оля говорит:

– А помой меня в тазу? Меня, когда поженились, твой папа в тазу мыл. Позови кого-нибудь. Дядю Сашу позови, он мою маму любил! Позови, он добрый!
– и радуется так!

Маруся дядю Сашу позвала, они с ним Олю раздели, в таз поставили.

Оля смеется:

– Дядя Саша, давай, потанцуем?
– и руками танцует.

Он говорит:

– Сейчас по шее получишь!

Пощекотал ее. Смеются оба. А Маруся не смеется, молчит.

Дядя Саша ушел. Оля на кровати сидит, волосы расчесывает. Расческу сломала: у ней волосы были толстые, густые. Другую расческу взяла - и опять сломала. И как заплачет! Кричит:

– Маруся, завари травки, я боюсь!

Маруся за травкой побежала, а Оля кричит про Ваню:

– Я же его лечила! Он больной был! А теперь поправился!
– и плачет, плачет.

Потом успокоилась, устала совсем, совсем устала. Говорит:

– Да не надо травки, конечно.

Маруся легла, к стене повернулась, говорит:

– Господи Боже, да когда она умрет? Я спать хочу!

Долго не оборачивалась. Потом слышит, как мама говорит, совсем по-другому:

– Маруся. Иди-ка, выйди в сени.

Маруся ушла, сон у ней прошел. Говорит:

– Мама.

– Нельзя.

Маруся разозлилась, говорит:

– Я пить хочу!

Оля руку со стаканом высунула, лицо красное и смеется:

– А ты не бойся. Ты захоти - и поможешь мне. Захоти. Ладно?

Дверь закрыла и молчит.

Маруся подождала, дверь открывает.

Оля стоит страшная, старая, глаза не видят, а над ней лица летают, на Олю похожие, только молодые.

Маруся испугалась, как закричит:

– Ну-ка ляг! После бани куда пошла? Как горло заболит!
– и кладет Олю спать, Оля слушается.
– Я болела, теперь она заболеет?! Совсем уже с ума сошла?!
– и даже радостно кричит.
– Ну и вот: ей ноги помыли, а она ногу занозила, дура! Лежи тихо! Кому ты такая нужна? Никому не нужна! И я из-за нее не сплю!..
– рядом легла.
– Глаза закрой. Смотри, как надо спать, - и тоже глаза закрыла.

Мама слушается, полежали тихо. Маруся говорит:

– Все приходят, а Оля стоит молодая, красивая. Волосы чистые. Все говорят: "Кто это?" Скажут: "Такая нежная! Такая родная наша! Самая главная!" Вот чего ты хочешь?

– Все-все, - Оля говорит шепотом.

– Вот и будет. Потому что только тебе будет. Только тебе.

Оля лежит тихо, успокаивается. Одно лицо красивое на нее опустилось. Оля Марусю за руку взяла, говорит:

– Хорошо, да?

Маруся долго потом лежала, Олю гладила. И не страшно совсем.

Даже сама успокоилась, чуть не уснула.

Мама лежит тихо.

Маруся встала, воды попила, маме лицо водой помыла.

Мама лежит.

Маруся села опять: уже солнце поднимается, спать-то жалко, когда день.

Уже рябина поспела.

Когда Олю пришли убирать в гробу, все не понимали: поп был, исповедовал, а Оля лежит, как молодая, совсем когда замуж выходила. И губы - полные, красные.

Ваня говорит:

– Кто у ней был?
– а сам злой.

Маруся молчит и на маму смотрит.