Бесспорной версии нет. Условия договора. Совсем другая тень (Сборник)
Шрифт:
– Багратик? Здравствуй, это я, Ираклий.
– Ираклий? – Голос Бориса чуть замешкался. – Ты… откуда?
– С работы. Понимаешь, Багратик, у меня большое несчастье. Какое, объясню потом. Мне срочно нужны деньги. Очень срочно.
– Сколько тебе нужно?
– Двадцать тысяч.
– Ого! А что случилось-то?
Ясно, Борис подстраховывается – на случай, если «кавказец» слышит ответы.
– С мамой… несчастье.
Он нарочно чуть выделил «с мамой».
Борис испугался:
– Что с твоей мамой? Что-нибудь серьезное?
– Да, очень.
– Что,
– Это выяснилось только сегодня. Баграт, умоляю, привези деньги. За мной не встанет, ты же знаешь.
– Н-ну… хорошо. Попробую.
– Не «попробую». Деньги нужны срочно. До часу дня.
– Почему такая спешка? Что, поезд отходит?
– Багратик, отходит. Срочно вези деньги. Пойми, мама для меня дороже всего.
– Хорошо, Ираклий. Но… я это делаю только ради твоей мамы…
– Спасибо, Багратик. Я знал, ты не подведешь.
– Подожди благодарить. Куда везти деньги? На комбинат?
– Да. Только я буду ждать не у себя в кабинете. У нас есть цех первичной обработки. Я сейчас там. В кабинете начальника цеха. Приходи прямо туда. С деньгами.
– Хорошо. Сейчас буду.
– Спасибо, Баграт. Жду.
Исход
О том, что Ираклий захвачен «кавказцем», Иванов понял сразу, как только услышал по телефону: «Багратик? Здравствуй, это я, Ираклий…» И не только из-за «Багратика». Голос Ираклия был совсем чужим. Сухим, хриплым. В голове сразу же заметалось: «Где Линяев и Хорин? Почему Ираклий звонит мне? Ведь они рядом, на комбинате». В конце разговора понял: Ираклий забыл предупредить о выходе из кабинета. «Кавказец», пройдя на территорию комбината, поинтересовался, где директор, и, узнав, что директор в цехе, прошел туда и легко захватил Ираклия. Линяев и Хорин, скорее всего, об этом захвате могут только подозревать. Но пока не уверены в нем, иначе бы ему позвонили. И еще. Смущала интонация, с которой Ираклий сообщил о матери. Что-то здесь было не то. Поэтому, положив трубку, Иванов тут же набрал номер Мананы:
– Мананочка, это Боря. Не могу долго говорить, извини. Что с Верой Севастьяновной? Она не заболела?
– Почему заболела? Она в Москве. Прилетела сегодня утром. Я с ней только что разговаривала. А что случилось, Боря?
– Ничего. Вера Севастьяновна в квартире Ираклия?
– Конечно. У нее свои ключи. Да объясни, в чем дело? Я уже два раза звонила Ираклию. Разумеется, найти его невозможно. Он же никогда не сидит на месте.
– Мананочка, ты не волнуйся. Просто у меня небольшое дело к Вере Севастьяновне. Да, ты давно с ней разговаривала?
– С полчаса.
– Она, конечно, сейчас там? На Тимирязевской?
– Конечно. Мы же оба на работе. Она будет нас ждать.
Ударив по рычагу, нажал кнопку вызова опергруппы и тут же набрал домашний номер Ираклия. Почти сразу услышал голос Веры Севастьяновны. По интонации с ней пока ничего не случилось. Она даже ответила по-тбилисски не «алло?», а «батоно?».
– С приездом, Вера Севастьяновна. Это Боря Иванов.
– Боречка! Тысячу лет! Ой,
– Вера Севастьяновна, простите, ради бога, я сейчас не могу долго разговаривать. Я к вам обязательно сегодня приеду – увидимся, поговорим. Вы давно в квартире?
– Утром прилетела. Первым рейсом.
– Около одиннадцати уже были дома?
– Примерно… А что такое?
– К Ираклию должны были в это время зайти или позвонить. Никто не заходил?
– Никто.
– И не звонил?
– Нет. Хотя подожди… Ираклию звонил мужчина. Как раз, когда я вошла. Я сказала, что он на работе.
– Больше ничего не спрашивал? Может, что-то передавал?
– Ничего не передавал. Спросил только: «Вы его мама?» Я ответила: «Да, мама». Сказал – друг Ираклия. Мы очень мило поговорили. Потом звонил Ираклий. Но как-то странно. Трубку положил.
– Вера Севастьяновна, у меня большая просьба. Можно к вам сейчас заедут два наших друга? Мой и Ираклия? Мы договорились встретиться у Ираклия, им пока некуда деться. А мы с Ираклием подъедем позже.
– Ради бога, пусть приезжают. Вообще, где Ираклий? Ты не знаешь? Что за манера бросать трубку? От кого-кого, а от него такого не ожидала.
– Вера Севастьяновна, еще одна просьба. Никому не открывайте, кроме наших друзей. Что бы за дверью ни говорили: мосгаз, водопроводчик, телеграмма и так далее. Никому. Даете слово?
– Боря, не нравится мне это… Почему ты об этом говоришь?
– Понимаете, Ираклий затевает ремонт. Ну и нашлись несколько подозрительных типов. Рвачи, жулики. Хорошо, я вмешался. Устроил ему честных, добросовестных ребят. А эти все еще ходят. Навязывают услуги. Поэтому не открывайте никому. Мои ребята подъедут скоро. Минут через пятнадцать. Запомните, их зовут Игорь и Володя. Запомнили?
– Конечно. Игорь и Володя.
– Откроете только им. Они скажут: «Это Игорь и Володя, друзья Бориса Иванова». Впускайте только после этого. Хорошо?
– Хорошо. Вы-то с Ираклием скоро подъедете?
– Скоро. Я еще позвоню. Всего доброго.
Положил трубку. Два дежурных оперуполномоченных, Игорь Вязов и Володя Коротков, уже стояли рядом. Посмотрел на них:
– Только что звонил Кутателадзе. Кажется, он захвачен. Есть подозрение – его квартира тоже под прицелом. Срочно езжайте туда. Вот адрес. Третий этаж, без лифта. Мать Кутателадзе зовут Верой Севастьяновной. Для нее вы Игорь и Володя, мои друзья. Приехали насчет ремонта квартиры. Я выезжаю на мясокомбинат. Как только окажетесь в квартире Кутателадзе, звоните туда. В опергруппу. Поторопитесь.
Набрал номер опергруппы на мясокомбинате. Отозвался Линяев. Иванов сразу спросил:
– Что с Кутателадзе, знаете?
– Да. Думаем, захват. В цехе первичной обработки.
– «Думаем». Почему я должен узнавать это раньше вас?
– Я звоню непрерывно. У вас занято. Да и мы только что поняли.
– Какие приняты меры?
– Хорин и Козлов контролируют выход из кабинета. Я – на связи. Вызвана дополнительная опергруппа.
– Зря. Надо было без паники. По всему – он один.