Бесспорной версии нет. Условия договора. Совсем другая тень (Сборник)
Шрифт:
– Достали. – Линяев вытащил из внутреннего кармана куртки конверт. – Три. Все, что удалось.
Иванов бегло просмотрел фотографии. Все три пересняты и увеличены, узнать Кудюма на них не так-то просто. Ничего, других нет, сойдут и эти.
– В управлении о Нижарадзе пока ничего не знают, – извиняющимся тоном сказал Хорин. – Я звонил абхазцам, те тоже в неведении. Розыск оформить нельзя, сами понимаете.
– Понятно. Что там с этой… дамой?
– Да вот, сообщили из одного отделения. В центре.
– Гарибова, – подсказал Линяев.
– Да, Гарибова. Говорит, вчера у ее мужа какой-то неизвестный, угрожая оружием, отобрал двадцать тысяч рублей. Как сообщили из отделения, неизвестный, описанный этой дамой, похож на «кавказца». Высокий, южного типа, лет тридцати. С усами.
– Где она его видела?
– Он пришел к ним домой. Вместе с мужем. По ее показаниям, муж был бледный, не в себе. Сказал, что это его племянник. Попросил ее снять со своей книжки двадцать тысяч рублей. Якобы для больного родственника. Она, конечно, ничему не поверила. По ее словам, неизвестный правую руку все время держал в кармане.
– Сняла она деньги?
– Да. Сняла и принесла домой, хотя это не проверено. Муж передал деньги неизвестному, и тот ушел. После этого муж ей сказал, чтобы она никому ничего не говорила. Мы попросили ребят из отделения до вас мужа не трогать. Потом она чуть ли не на коленях умоляла их не выдавать ее, даже заявление не написала. Муж, мол, убьет. Все это они передали со слов. Мы вызвали ее повесткой, завтра в два будет у вас. Правильно?
– Правильно. Значит, пока так: ждите здесь. До упора. Но, в общем, я недолго.
Подойдя к гостинице, он толкнул входную дверь. Вошел в полуосвещенный вестибюль. Невысокий пожилой швейцар только покосился, ничего не сказав.
Иванов поднялся на второй этаж. В полутьме выделялся лишь столик дежурной. Женщина лет сорока, волосы завязаны узлом, поверх форменного халата толстая вязаная кофта. С видимым неудовольствием отложила раскрытую книгу:
– Слушаю.
– Вы – Грачева Вера Мелентьевна? – Вытянул краешек удостоверения.
Почувствовав, что разговор будет долгим, женщина аккуратно заложила страницу:
– Она самая.
– К вам, наверное, уже обращались – по поводу жильца из двести девятого?
– Обращались, а как же. Что это вы за него так, за двести девятого? Что он сделал-то?
– Вы его помните? Внешне?
– Н-ну… Вроде такой… – Дежурная потерла переносицу. – Как бы южный. Особенно-то я его не разглядывала, всех разглядывать – с ума сойдешь. Но вроде он был с усами… Крупный такой мужчина.
– Понятно.
Иванов достал из кармана три фотографии Кудюма:
– Посмотрите, не он? Не торопитесь, внимательно посмотрите.
Дежурная передвинула фотографии. Поменяла их местами у лампы:
– Вроде
– Вера Мелентьевна, вы меня не спрашивайте. Посмотрите еще раз и скажите: похожи эти фотографии на жильца из двести девятого номера? Который съехал примерно неделю назад? Нижарадзе Гурама Джансуговича?
Дежурная снова принялась рассматривать фотографии.
– Отдаленно вроде можно сказать.
– А не отдаленно?
– Вроде бы тот, из двести девятого, такой был… спокойный, солидный.
Любопытно, если Нижарадзе из двести девятого был не настоящий! Но, кажется, больше ничего определенного она ему не скажет. Что ж, теперь можно заняться горничной.
В крошечной комнате отдыха в конце коридора, усевшись на стул, горничная Лена Малахова долго рассматривала фотографии. Вернула, скептически сморщилась:
– Знаете, все-таки не он. Тот был весь какой-то округлый, надутый… А этот щуплый. Нет, не он.
Дежурная могла ошибиться, фотографии все-таки некачественные. Но вряд ли вместе с дежурной ошиблась еще и горничная. Похоже, здесь жил не Кудюм, а тот, кто использовал его документы. Если так, все меняется.
– Когда вы убирали, он каждый раз был в номере?
– Я его всего два раза видела. А так убирала без него.
– Ну а когда убирали при нем, что он делал?
– Ничего не делал. Сидел, и все. То ли считал что-то, то ли писал.
– Считал или писал? Почему вы так подумали?
– Он за столом сидел, спиной ко мне, пока я ходила. Я в его сторону вообще-то не смотрела. Но так, вроде у него плечи шевелились. Все время. Будто писал. Или переставлял что-то на столе.
– Переставлял? Вы не ошибаетесь? Именно переставлял?
– Ну да. Это я так сейчас думаю. Тогда-то мне все равно было, но сейчас… – Горничная помедлила. – Самой даже любопытно. Вообще-то, кто он такой, этот двести девятый? Уголовник, что ли?
– Если это тот, кого мы ищем, – уголовник. Теперь, Лена, вот еще что. Вы ведро из этого номера выносили. Мусорное. Постарайтесь вспомнить, что было в этом ведре.
– Что там может быть? Газеты смятые. Окурки, бумага грязная. Мусор. Ничего такого не было. Обертки, помню, от вафель были. Да, обертки.
– Обертки от вафель?
– Да. Он их много, помню, накидал.
– Ну а какие они, эти обертки?
– Вы что, оберток от вафель не видели? Бумажки такие, белые. Хрустящие. Мы их, знаете, сколько выгребаем.
– Понятно, Леночка. Вы о чем-нибудь с ним говорили?
– Чего мне с ним говорить? Спросила только: «Я у вас уберу?» Он: «Да, пожалуйста». И все.
– Вы не обратили внимания – он говорил с акцентом?
– Ой, не помню. Вообще-то… Нет, не помню. Может, с акцентом.