Бесстрашные
Шрифт:
Я так быстро тону
6
Но Иисус... сказал: ободритесь; это Я, не бойтесь. Мф. 14:27
Страх перед чрезмерными трудностями
Перед полетом я выглядел как слегка постаревший Том Круз из фильма «Лучший
стрелок» — в военном летном шлеме, в летном костюме и с улыбкой,
ломоть арбуза. После полета Круз куда-то исчез. Я был бледен, как омытый дождями
скелет в степи. Меня заносило в разные стороны — я шел с изрядным креном. Зато
изгиб моих еще недавно улыбающихся губ превратился в жесткую линию, безукоризненно прямую, как принявшая нас посадочная полоса. Отнесите эти
метаморфозы на счет шестидесяти минут воздушной акробатики на высоте в десять
тысяч футов.
Я занял место в кабине непосредственно за подполковником Томом Макклейном.
За месяц до своего выхода на пенсию он пригласил меня совершить с ним
ознакомительный полет. Приглашение дополняли:
предполетный медосмотр (во время которого с меня сняли мерки для настройки
катапультируемого кресла);
инструктаж по технике безопасности (во время которого я потренировался
дергать за рычаг катапультирования);
несколько секунд зависания в креплениях тренировочного парашюта (как
имитации моего возращения на землю после срабатывания катапульты).
Вот мое обращение к департаменту ВВС по связям с общественностью: не пора ли
как-то сокращать эти разговоры о катапультировании? Оно нам в результате так и не
понадобилось. Не такое уж, кстати, маленькое достижение — ведь мы ныряли, взмывали, снова неслись вниз, временами — с вертикальной скоростью до десяти
тысяч футов в минуту. Можете себе представить поездку по «американским горкам»
без самих горок? Мы летели тандемом с другим Т-6. В какой-то момент между концами
наших крыльев было футов семь. Мне и в универсамах-то не нравится катить свою
тележку так близко от другой.
И вот что я понял за один час воздушных кувырканий:
Пилотам ВВС недоплачивают. Понятия не имею, сколько они получают, но этого
все равно мало. Любой, кто согласен защищать свою страну на скорости 600 миль
в час, заслуживает всяческих поощрений.
Позывные пилота написаны на затылочной части его шлема.
33
У них такие чудесные позывные: «Альпинист». «Буйвол». «Ловкач». Мне дали
позывной «Макс». Неплохо звучит, правда? Подполковник Макклейн отзывается на
обращение «БИГ-М». Так написано сзади на его шлеме. Я это точно знаю. Пятьдесят, а
то и все шестьдесят минут я только на эту надпись и смотрел.
концу, потом от конца к началу, считал буквы и наконец расшифровал эту аббревиатуру
— «Боже Иисусе, Господь мой». Состояние моего желудка не позволяло мне смотреть
ни на что другое. Линия горизонта ни на миг не останавливала своих скачков. Как и
приборная панель, передо мной. С закрытыми глазами тошнило еще сильнее. Так что я
смотрел на «БИГ-М». В конце концов, у этого пилота почти шесть тысяч часов налета!
Шесть тысяч часов! Он потратил больше часов на полеты, чем я — на поедание
пиццы (эта мысль пришла мне в голову, когда я начни сожалеть, что так плотно вчера
поужинал). Шесть тысяч часов! Можно сказать, восемь месяцев непрерывной небесной
вахты по двадцать четыре часа в сутки – времени хватит, чтобы 143 раза обогнуть
земном шар по экватору. Понятно, почему он так улыбался, когда мы залезали в кабину.
Этот вылет был для него как поездка на трехколесном велосипеде. Я даже слышал, как
он напевал но время разворота с креном под девяносто градусов.
Я скоро сообразил, куда смотреть. Я больше не смотрели вниз и по сторонам.
Взгляд мой сосредоточился на пилоте. Если Макклейн в порядке, значит, и я тоже в
порядке. Я знаю, куда смотреть во время всяческих пертурбаций.
Петру тот же самый урок дался достаточно тяжело. Если мысленно заменить
самолет на тридцатифутовую рыбачью лодку и небо над Сан-Антонио – на море
Галилейское, то окажется, что мы с ним попали в весьма схожие ситуации. «А лодка
была уже на средине моря, и ее било волнами, потому что ветер был противный» (Мф.
14:24).
Среди знаменитых озер Галилейское море — протяженностью всего тринадцать
миль и шириной семь с половиной миль — маленькое, но очень капризное. Из-за своей
миниатюрности оно чрезвычайно уязвимо для ветров, дующих с Голанских высот. Они
превращают его в шейкер для коктейлей, сотрясаемый внезапными ударами, которые
бросают его воды то в одну сторону, то в другую. В зимние месяцы такие бури
налетают каждую пару недель, и море бушует по два-три дня1.
Петр и его товарищи по плаванью хорошо понимали, с какой напастью
столкнулись. Шестидесятиминутная прогулка обернулась долгой ночной битвой со
стихией. Лодка раскачивалась и дергалась, словно воздушный змей на мартовском
ветру. От солнечных лучей остались лишь слабые воспоминания. С ночного неба лило
как из ведра. Молнии серебряными мечами прорезали черноту. Ветер трепал паруса, а
лодка все еще оставалась «на средине моря, и ее било волнами» (Мф. 14:24). Не