Бесстрашные
Шрифт:
нужны были силы. Лишь несколько месяцев оставалось Ему до распятия. Впереди
Иисуса ждали жестокость воинов и злоба толпы. Чтобы выдержать это, требовалась
стойкость, и Он хотел, чтобы Его последователи увидели, откуда Он ее почерпнет.
В какой-то момент молитвы кроткий плотник, питавшийся хлебом и рыбой, говоривший с провинциальным галилейским акцентом, преобразился в воплощение
космического света. Христос «преобразился пред ними: и просияло лицо Его, как
солнце, одежды же
От Него исходило сияние. Чистое. Ослепительное. Изумительное. Свет лился из
каждой поры Его кожи и каждого стежка на Его одеждах. Светящийся Иисус. Смотреть
на Его лицо — все равно что приближаться к Альфе Центавра. Марк говорит нам, что
«одежды Его сделались блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле
белильщик не может выбелить» (Мк. 9:3).
Одежды Его заблистали не от отбеливателей. Это было присутствие Бога. В
Писании Бог часто приравнивается к свету, а свет — к святости. «...Бог есть свет, и нет в
Нем никакой тьмы» (1 Ин. 1:5). Бог «обитает в неприступном свете» (1 Тим. 6:16).
Преображенный Христос, таким образом, есть Христос в Его чистейшем выражении.
И это истинный Иисус, в Своем одеянии до Вифлеема и после распятия. Не «слабый
галилеянин, а высящаяся неистовая фигура Божества, Которое никому не укротить»1.
«...Святой, непричастный злу, непорочный, отделенный от грешников...» (Евр. 7:26).
Бриллиант без изъяна, роза без пятна, музыка с гармонией сфер, стихи с безупречной
рифмой.
В этом сиянии Петр, Иаков и Иоанн — словно комарики под сенью орлиных крыл.
Никогда они не видели Иисуса таким. Он ходил по воде, умножал хлебы, запрещал дуть
ветру, изгонял бесов, воскрешал мертвых — это да. Но превратиться в светящийся
факел? Оказывается, Иисус еще только разминался.
Появились два гостя: Моисей и Илия. Законодатель из законодателей и пророк из
пророков прошли через неощутимую завесу, отделяющую землю от рая. «...Они
говорили об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме» (Лк. 9:31).
Моисей и Илия для иудеев — как Джордж Вашингтон и Авраам Линкольн. Их
портреты висят при входе в иудейский Зал славы. И вот они здесь, в ответ на молитву
Иисуса. Не ждем ли мы уже отчасти, что Петр, Иаков и Иоанн повторят изумленный
80
вопрос, прозвучавший на море Галилейском: «Кто это?» (см.: Мф. 8:27). Гарант Закона и
учитель пророков откликаются на Его зов?
В этот момент Петр старательно откашлялся. Пламя на горе, комок в горле.
«...Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и
Моисею одну, и одну Илии» (Мф. 17:4).
Эти слова кажутся нам безобидными, кому-то — даже неплохой
увековечивать события памятниками, мемориальными досками и обелисками. Петр
счел, что по такому случаю необходим специальный архитектурный проект, и вызвался
возглавить комитет по строительству. Хорошая мысль, правда?
Но не с точки зрения Бога. Предложение Петра о трех кущах или скиниях было
настолько неосновательным и неуместным, что Бог даже не дал ему договорить. «Когда
он еще говорил, се, облако светлое осенило их; и се, глас из облака глаголющий: Сей
есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте» (Мф. 17:5).
«Возлюбленный» означает здесь «несравненный», «единственный». Нет никого, кто
был бы подобен Христу. Никто с Ним не сравнится. Ни Моисей. Ни Илия. Ни Петр. Ни
Заратустра вместе с Буддой и Мухаммадом. Никто — ни на небе, ни на земле. Иисус, как провозгласил Отец, не просто «Сын» или даже «лучший из Сыновей». Он —
«Возлюбленный» Сын.
Петр этого не понял. Он поместил Христа в почетную коробочку с ярлыком
«Великие исторические личности». Он собирался воздать Иисусу, а также Моисею, а
также Илии одинаковые почести. Богу это совсем не нужно. Христу нет равных. Нужно
строить лишь одну кущу, потому что из всех находящихся на горе только Единственный
достоин почестей.
Петр, Иаков и Иоанн уже не говорили. Больше никаких строительных проектов.
Никаких разговоров о скиниях, базиликах и мемориальных комплексах. Это
подводники, достигшие дна Марианской впадины, астронавты, высадившиеся на Луну.
Они увидели то, чего не видел ни один человек, — Христа в его космическом величии. В
такие мгновения слова бессильны. Кровь отлила от лиц. Кожа посерела. Колени
задрожали, отчаянно заколотилось сердце. «И, услышав, ученики пали на лица свои и
очень испугались» (Мф. 17:6).
Горнее сияние породило горний страх. Страх здравый, священный. Петр, Иаков и
Иоанн испытали укрепляющий душу ужас, целительное благоговение перед
единственным Богом. Они увидели Того, Кто рассыпал звезды по небу, словно
бриллианты по черному бархату, Кто возносил пророков в огненной колеснице, а
фараона утопил в Чермном море.
Их глубоко пронзило это чувство: Бог одновременно присутствует здесь и везде.
Один вид сверкающего Галилеянина сбил с них всю важность и спесь, заставив
подобающим образом поклониться. Упасть ниц. «И, услышав, ученики пали на лица свои
и очень испугались» (Мф. 17:6).
Таков страх Господень. Большинство наших страхов пагубны. Они крадут у нас сон, лишают покоя. Но это — другой страх. «С библейской точки зрения, ничего