Бесстыдница

Мирт Рина

«Просто блеск», — подумала тогда Кира, а затем выбежала из класса под всеобщие аплодисменты.

Тем же днем, после уроков, она сидела на последней парте в пустом классе, уронив руки на голову. К адской головной боли прибавилось еще и противное чувство тревоги. Отец её прибьёт, когда узнает, что она высказала учителю, а еще если тот ему расскажет, что она пришла в школу с похмелья, тогда уже точно можно заказывать себе памятник.

Последние пару лет отношения в семье только ухудшались. Всё началось с того, что отец не получил работу на том заводе. Поначалу он замкнулся в себе и не желал, чтобы кто-то его утешал, стал огрызаться на них с мамой. А они ведь просто хотели помочь, поддержать. Они же семья. Тем более, на дворе двадцать первый век, и никто не обозвал бы его «бабой» или «педиком», если бы он поделился с ними своими переживаниями. После, он стал прикладываться к бутылке. Не то чтобы он стал

алкозависимым, но именно алкоголь стал причиной увольнения с его постоянной работы. И тут понеслась: он устроился на менее оплачиваемую должность, стал срываться на ней и маме по поводу и без. Правда, пить в таких количествах перестал, но до конца не бросил. Матери пришлось устроиться на еще одну работу, чтобы они могли продолжать выплачивать ипотеку и откладывать Кире на колледж. Вечно усталые, родители стали часто ругаться до грандиозных скандалов с битой посудой. В итоге никакой стеклянной посуды в доме не осталось совсем. Кроме кружки Киры, которая была в её комнате. Сама же Кира, у которой во всю бурлили гормоны и на уме было совсем другое, не могла терпеть этого, поэтому подолгу пропадала у парней или друзей и приходила домой, чтобы переночевать, а иногда неделями не говорила с родителями. Её оценки заметно ухудшились, что стало причиной еще больших скандалов, в которых она принимала уже непосредственное участие, выслушивая какая она «хуёвая и не ценит тяжелого родительского труда». Теперь же, когда она была в выпускном классе, предки стали придираться к ней с удвоенной силой, критикуя всё, её парней, внешний вид, образ жизни. Из нормальной семьи они превратились в каких-то маргиналов. Но Кира тоже далеко не была ангелом. Переходный возраст и так давался ей тяжело, а с семейными проблемами стало вообще невыносимо. Только напиваясь до чертиков на какой-нибудь тусовке или покуривая косячок на крыше у Фрэнка, она немного расслаблялась и забывала о дерьме, творящемся дома. С Фрэнком они встречались уже четыре месяца — официально. А так у них был регулярный секс еще до того, как они стали парой. Фрэнк всегда был промежуточным звеном между отношениями, которые более двух месяцев не держались. В последний раз, после очередного расставания, изрядно выпившая Кира полезла на него, чтобы просто элементарно не разрыдаться. Ей так надоело отдавать частички своего сердца всякому мудачью. Но она не желала показывать свою слабость, распуская сопли. Обычно охотно соглашающийся на секс Фрэнк, резко остановил её, горячо признавшись, что «его уже заебало видеть её в компании одних придурков, которые её не ценят, и что он уже давно сходит по ней с ума». Тогда она подумала, почему бы и нет? Фрэнк привлекательный парень, а то что он темнокожий, так это никому не интересно, кроме её отца, но ему не обязательно знать. Домой Фрэнка она не водила, хотя мать знала об этих отношениях, но поклялась молчать, понимая во что это может вылиться. Хоть на том спасибо. Фрэнк был капитаном школьной команды по футболу, секс у них был довольно неплохой, поэтому Кира решила дать этим отношениям шанс. Он ей правда нравился, не так чтобы сходить по нему с ума. Нет. Но с ним было легко и весело. Дэвид Коулман. Вот по кому она тайно сходила с ума, представляя себя его девушкой. Он был для неё неземной любовью, которая, увы, также была запретна, что только усиливало желание.

Тогда, сидя в пустом классе, в самый первый раз, ей было жутко стыдно за то, что наговорила ему с утра. Хотя она и подразумевала всё до последнего слова. Внезапно дверь в класс открылась, заставив её непроизвольно сжаться, за что она себя мысленно обругала. Она не покажет своего страха. Папки с грохотом упали на учительский стол, отчего она вздрогнула и подняла голову. Дейв Коулман смотрел на неё с нескрываемой злобой, отчего внутри неё все похолодело. Её бравада потихоньку сходила на нет, но голова все еще чертовски болела, и Кира надеялась, что боль поможет сохранить хоть чуточку мужества и не позволит разрыдаться прямо перед ним.

Мистер Коулман долго смотрел на нее, сунув руки в карманы брюк. А затем молча подошел к парте, за которой она сидела и поставил перед ней баночку аспирина.

— Выпей, — приказал он. Что-то в его взгляде и тоне заставило её подчинится беспрекословно, хотя в голове вертелась парочка язвительных фраз.

Кира потянулась за бутылкой, что лежала в сумке, а затем, закинув в рот две таблетки, запила их водой. Она не глядела на Коулмана, хотя кожей чувствовала на себе его пристальный взгляд, отчего ей стало не по себе. Она продолжала жадно пить воду, пока та не кончилась. Девушка почувствовала, как последняя капля попала на уголок рта, а оттуда вниз к шее. Быстрым движением она вытерла её, отчетливо слыша, как мужчина, что всё это время стоял над ней, тяжело сглотнул. Кира посмотрела ему прямо в глаза и замерла. В глазах Коулмана было вожделение. Она не могла спутать этот взгляд ни с чем другим. Дэвид Коулман, её учитель математического анализа, хотел её.

По коже девушки прошлась стая мурашек. Внезапно она осознала, что они здесь совсем одни, школа почти пуста, он может делать с ней все, что хочет, особенно, если закроет кабинет. Ей стало одновременно сладко и жутко от этой мысли, потому что сейчас Дэвид Коулман её откровенно пугал этим гнетущим молчанием и голодным взглядом. Но этот взгляд продлился лишь несколько секунд, а затем мужчина погасил его. Он сел на стул парты напротив, скрестив руки в локтях и положив на них свой подбородок.

— И что это было, Кира? — участливо спросил он, вглядываясь в её лицо, будто видя насквозь.

— По-моему, все предельно ясно, — буркнула она в ответ. — Я выпила вчера вечером и пришла в школу с похмелья.

— Это я уже понял. Но почему?

Кира не ответила, лишь отвела взгляд. К горлу подступал горький ком.

— Хорошо, давай от обратного, — продолжил он. — И как часто ты напиваешься так с друзьями?

— Не ваше дело, — огрызнулась Кира, вцепившись ногтями одной руки в другую.

— Значит, часто, — сделал вывод мужчина, помолчав, а затем продолжил. — Скажи мне, Кира. Зачем такой красивой и не глупой девушке как ты напиваться и делать из себя посмешище перед всем классом?

— Что? — Кира обалдело посмотрела на него. Он серьёзно считает её красивой?

— Тебе может показаться, что они поддержали тебя сегодня в твоем маленьком бунте против системы. Но на самом деле ты выставила себя далеко не в лучшем свете, обеспечив им шоу вместо скучного урока. Будешь и дальше так продолжать, к тебе и будут относится, как к клоуну. Ты выше этого.

Кира опустила глаза, понимая, что где-то он прав. Её одноклассники были настоящим ссыклом, только чесать языками мастера. Она, конечно, хотела заработать репутацию бунтарки, но ей не нужно было лишнее внимание, потому что узнают предки и поминай как звали. Она до сих пор помнила, как на неё орала мать, когда увидела её неуклюжий, пьяный стриптиз, заснятый на камеру одноклассницей. Видео разошлось по школе со скоростью звука. Даже Джимми Левинштейну** так не прилетело, как ей. Хорошо, что у современного общества была короткая память на такие дела, и про её видео забыли быстро, в отличие от матери, которая при каждой ссоре обзывала её «шлюхой». Только когда отца не было рядом, потому что она понимала: тот может не сдержаться, да и ей прилетит до компании.

— Я провел небольшое расследование и выяснил, что у тебя неплохие оценки по всем предметам. Другие учителя хвалят тебя, но думают, что ты можешь больше. Ты уже знаешь, в какой колледж хочешь поступать?

«Который подальше от дома», — подумала Кира, услышав собственный голос. Она что, сказала это вслух? Девушка испуганно посмотрела на учителя, обратив внимание, что тот изменился в лице. Твою мать.

— Я понял, проблемы дома, — задумчиво произнес мистер Коулман после долгой паузы. — С тобой плохо обращаются?

«Если считать постоянное мозгоебство домашним насилием, то да», — подумала она, на этот раз молча.

— Ты можешь мне сказать, — участливо продолжал тот. — Как твой учитель, я могу обратится в органы опеки. Тебя бьют?

Кира отрицательно покачала головой, непроизвольно прикрыв запястье ладонью. Нет, её дома не били. Правда, в последнее время её матери понравилось хватать её за запястья железной хваткой, заставляя остаться и дослушать все оскорбления до конца. После на коже Киры расцветали синяки, но она прикрывала их кофтами с длинными рукавами или спортивными повязками.

— Хорошо, — натянуто проговорил он. — Знай, что ты всегда можешь прийти ко мне и попросить помощи.

Кира ошарашенно уставилась на него, пытаясь определить, врет он или нет. Похоже, Коулман говорил искренне, подразумевая то, что только что произнес, а не просто потому, что он обязан по статусу. В груди у неё потеплело, а в глазах резко защипало. Кто в наши дни по-настоящему заботится не просто о близких, а о совершенно чужих людях? Никто не лезет в чужие дела, все думают только о своих задницах.

— Спасибо, мистер Коулман, — прошептала она.

Мужчина слегка улыбнулся, и у Киры замерло сердце. Его глаза излучали тепло.

— Иди, приведи себя в порядок, — произнес он, поднимаясь и протягивая ей жвачку. — Твои родители должны быть тут с минуты на минуту. Нельзя, чтобы они видели тебя в таком виде.

Кира смущенно кивнула и пулей вылетела из класса в сторону женского туалета. Она вымыла лицо, пригладила волосы, а затем отправила несколько подушечек себе в рот, усердно жуя. От её шмоток разило сигаретами, не сильно, но предки учуют. Она вышла из туалета и направилась прямиком к своему шкафчику. Помимо учебников в нем были её гигиенические принадлежности и куртка Фрэнка с эмблемой школьной команды, которая стала спасением. Скинув с себя блузку прям посреди пустого коридора, она надела его куртку, застегнув молнию до конца, напоследок брызнув на себя духами.