Бесстыжая
Шрифт:
– Поздно молиться. Люк.
Он поднял глаза и увидел, что Джесси сидит в кресле-качалке у мраморного камина, поджав под себя ноги. В черной шелковой ночной рубашке, с ниспадающими локонами цвета меди, она напоминала респектабельную женщину, отдыхающую после тяжелого дня. Но ее резкий голос и направленное на ночного гостя оружие лучше всяких слов говорили о состоянии ее души.
Джесси Флад изменилась так, как Люк Уорнек не мог и предположить. Он помнил, как ребенком она никогда не уклонялась от опасности, даже если это доходило до безрассудства.
– Я в тебя выстрелила, – сообщила Джесси таким тоном, как будто он мог этого не заметить. – Я тебя пока не убила, но луна еще полна, а до утра далеко.
Струйка пота скатилась по шее Люка. Облик безжалостной полуобнаженной женщины, целящейся в него из заряженного пистолета, словно ослепил его. Она была похожа на воплощенного ангела-мстителя. Несмотря на то что его – жизнь была в опасности – а может быть, именно из-за этого, – вся сцена казалась ему возбуждающе безумной и почти эротической.
– Может, ты все-таки скажешь мне, почему ты это сделала? – спросил он, с трудом справившись с предательским хрипом, вырвавшимся из его глотки.
– Почему я тебя не убила?
– Почему ты выстрелила в меня, черт побери?
Она взглянула на него, поджав губы, и покачала головой.
– Кто меня сюда принес? – требовательным тоном продолжал он. – Кто очистки и перевязал рану? Ведь это сделала ты? Или я кроме содранного мяса могу рассчитывать еще и на гангрену?
– Тебя принес и перевязал мой сторож. А вот очистил ли он рану, я не знаю.
Люк с шумом выдохнул горячий воздух. А он еще пытался найти оправдание ее поступку, он еще корил себя за то, что напугал ее, в то время как эта женщина на самом деле собиралась умыть его в крови! Он внимательно изучал взглядом ее словно окаменевшее лицо в поисках хотя бы одного уязвимого места.
– Лучше бы ты убила меня, Джесси, – мягким, но угрожающим голосом произнес он. – Даже начинающий охотник знает, что нельзя просто ранить свою добычу. Это только приводит ее в бешенство.
Смутный страх пронзил все ее существо, подобно вспыхнувшей зарнице. Люк заметил отблеск этого ужаса в ее глазах и в побелевшем шрамике над губой. Инстинкт самосохранения подстегивал его действовать, презрев рану. «Ну же, шевелись! Бери ее, раз она раскрылась!» Но, прежде чем он сдвинулся с места, страх Джесси превратился в ледяную ярость.
Она подняла пистолет, нацелив дуло между его бровей.
– Даже и не думай об этом, – предупредила она. Ее палец лег на предохранитель, как будто она позволила себе в деталях вообразить, как он будет выглядеть с дыркой от пули во лбу. Облизнув сухие губы, Джесси громко сглотнула слюну.
– Это убийство, – прозвучал предостерегающий голос Люка. – У вас есть причина, миссис Уорнек. Судьи скажут, что вы решили
В воцарившейся тишине щелкнул предохранитель.
– Господи, только не это, – выдохнул Люк. Джесси яростно нажала на курок, но рычаг ударил по пустому гнезду. Сердце Люка застучало, как отбойный молоток. Пистолет не был заряжен!
– Ба-бах, – тихо произнесла она.
– Да скажи же мне, черт тебя дери, в чем дело?! – почти прорычал Люк. Его сердце билось так сильно, что он не мог собраться с мыслями. Он знал Джесси Флад с раннего детства, с того сложного и нежного возраста, когда самые близкие отношения, которые только могут быть между людьми, легко превращаются в мучительный конфликт. Тогда она была его преданным союзником, родной душой. Но сейчас он просто ненавидел эту респектабельную дрянь.
– Дело в тебе, – ответила она, отчетливо артикулируя, как будто произносила проклятие. – В тебе.
Она вся словно горела холодным, бледным пламенем, но он знал, что это ледяное спокойствие вот-вот взорвется. Он видел ее страх, ее холодную разъяренность – видел, но не понимал. Если кто-то в их отношениях и пострадал от предательства, то это был он. Десять лет назад она обвинила его в убийстве Хэнка Флада, ее отчима-пьяницы. А в прошлом году она вышла замуж за шестидесятипятилетнего отца Люка. У него не укладывалось в голове, что Джесси Флад, подруга его отрочества, могла связать себя с таким чудовищем, каким был Саймон Уорнек… какие бы причины ни подвигли ее к этому браку.
– И как я тебя теперь должен называть? Мамой? – Его голос был полон убийственного презрения. Джесси Флад напряглась еще сильнее. Она ненавидела этого человека – ненавидела слепо, без видимых причин, так, как ангелы ненавидят смертный грех. Но ведь когда-то она его любила, хотя сейчас это и трудно было себе представить, и именно эти два совершенно несовместимых чувства почти парализовали ее волю и рассудок. Она любила Люка Уорнека так, как она делала все в своей жизни – без всяких условий и ограничений. Ради него она могла бы отдать что угодно, ради него она была готова на все. Но боль, которую он ей причинил, была слишком сильна. Джесси не видела его десять лет, но одно воспоминание о насилии, которое учинил над ней Люк, было таким близким и реальным, что ей казалось, будто это произошло вчера.
– Даже если бы я попыталась объяснить, почему я вышла замуж за твоего отца, – холодно ответила она, – ты бы все равно не понял.
– И тебе прекрасно известно почему! Ради Бога, Джесси, именно ты лучше любого должна знать почему.
Он был прав – возразить ей было нечего. Джесси лучше всех знала причину. У Люка было кошмарное детство, но она так долго не позволяла себе думать о нем с симпатией, что и сейчас не собиралась смягчаться. Она не просто защищала себя. Ей приходилось относиться к Люку Уорнеку, как к смертному врагу – да он и был ее смертным врагом.