Бесстыжая
Шрифт:
– Спасибо, не стоит. Я не привык «выглядеть».
– Ничего, это можно исправить. – Шелби задумчиво облизывала губы, изучая его фигуру и наряд. – Не любишь «выглядеть». Это мне нравится. Но все равно кое-что надо подкорректировать. Я бы расстегнула еще пару пуговиц на рубашке, подняла бы воротник вверх и свободно повязала тебе галстук. Мне нравятся галстуки… и еще кое-что свисающее.
Люк издал нечто вроде мычания.
– Ты когда-нибудь прекратишь, Шелби?
– И что я тогда буду делать?
– Именно этого я и боялся.
Какой-то раздавшийся в коридоре звук привлек внимание Люка, но Шелби, поглощенная воротником его рубашки, не услышала его и не заметила, как в комнату вошла Джесси.
Он не успел объяснить ей – не нашлось нужных слов. Изумление и столь знакомая ему вспышка боли в глазах Джесси лишили его дара речи.
– О черт, – прошептала Шелби.
– Джесси, – начал Люк, – я… Джесси резко повернулась и вышла, не сказав ни слова, но Люк успел заметить, как на лице ее, подобно пламени зажигалки, вспыхнуло смущение, преобразившееся потом в нечто другое, более свирепое, горячее, как ревность, и дикое, как желание убить. Джесси уже успела доказать ему, что ей присуща жестокость, но сейчас Люка заставило онеметь совсем не это. В ее глазах стояла боль. И эта боль – о Господи! – пронзила его горло, как стрела.
Когда Шелби вернулась в свою комнату, там уже была Джесси, стоявшая у камина. Шелби была встревожена и почти испугана. Она с настороженностью смотрела в лицо Джесси – не злое и не обвиняющее, но сосредоточенное и очень, очень решительное.
– Я знаю, как это должно было выглядеть, – сказала Шелби.
– Это выглядело так, как выглядело. Ты приставала к нему.
– Нет, это не то, что ты думаешь. Мы шутили, это была просто игра.
Внезапно Дхесси сделала шаг вперед и взорвалась.
– Ты невероятная дрянь, Шелби! – Она понизила голос до шепота. – Это мой дом. Как же ты смеешь так отвратительно себя вести?
– Джесси, я…
– Не делай этого больше. Не переходи мне дорогу, Шелби. Потому что в противном случае у тебя будут неприятности.
Шелби ощетинилась.
– На твоем месте я была бы поосторожнее с угрозами.
Мгновение Джесси молчала, застыв перед своей сестрой в возмущенной позе.
– Но ты, слава Богу, не на моем месте. Я почти рада, что ты меня рассердила, потому что это дает мне право с огромным удовольствием указать тебе на дверь. Я не только не буду оплачивать твое дурацкое предприятие, но, если я услышу, что ты добралась до кого-нибудь еще в этом городе, я расскажу этому человеку, что ты из себя представляешь.
С этими словами Джесси вышла из комнаты и снова повернулась к Шелби уже за порогом.
–
На кончике языка Шелби вертелся достойный ответ, но она промолчала, позволив своей сестре считать, что она выиграла эту битву. В отличие от Джесси, Шелби не питала пристрастия к символическим победам. Она намеревалась выиграть войну целиком.
Глава 16
– К черту все эти рекламные деньги! – рычал Пит Фишер. – Неужели мы должны быть сводниками, которые продают свою газету тому, кто предложит больше бабок? Мне плевать, сколько денег у универмагов «Ксавье? Сэндлер», наши рекламодатели не должны диктовать нам издательскую политику! Я не хочу поступаться своими принципами.
Стены редакции «Сан-Франциско Глоб» и «Бэй Сити Ревью» сотрясались от разъяренных выкриков Пита Фишера, главного редактора обеих газет. На созванной им в это воскресное утро летучке он только и делал, что пререкался с Картером Данлопом, главным экономическим и юридическим «Уорнек Комьюникейшенс».
Джесси наблюдала за перепалкой с нарастающим раздражением. Последние две недели она активно участвовала в том, что Мэтт любил называть «штабом военных действий». Он хотел как следует натаскать ее перед тем, как она приступит к руководству компанией, а также – перед приближающейся свадьбой. Мэтт быстро сообразил, что чем больше будет знать Джесси, тем труднее будет Люку убедить ее использовать свое влияние и право вето против интересов «Уорнек Комьюникейшенс». Джесси решила общаться с Люком с позиций знания.
– Никто не предлагает поступаться принципами, Пит, – пытался возражать Данлоп. – Но зачем ссориться с таким влиятельным человеком, как Сэндлер, из-за кричащего заголовка на первой странице?
– Может быть, мы вместо этого напишем хвалебную статью? – злобным тоном поинтересовался Фишер. – Твой приятель Ксавье обрадуется.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Данлоп.
– Что твой партнер по игре в гольф не имеет права пользоваться своей дружбой с тобой для подобных целей.
Данлоп вскочил со стула.
– Сукин сын! Моя личная жизнь не имеет к этому никакого отношения. В конце концов, мы журналисты, отвечающие за свои слова, а не свистуны какие-нибудь. Никаких формальных обвинений против сети магазинов выдвинуто не было. Все, что у нас есть – это голословные утверждения! Напечатав это, мы можем потерять нечто – большее, чем рекламу Сэндлера. Мы можем остаться в исподнем, если он подаст на нас в суд за причинение ущерба его бизнесу.
Фишер тоже встал.