Бестиарий спального района
Шрифт:
– Наверх, Вадик, быстро! Тут они!
Наташка поняла: ситуация изменилась в их пользу – преследователи обознались, наткнулись на кого-то другого. Теперь – использовать это!
Опять затрещал «Черный бумер».
– Чего, Вадик? Наверху? Иду, докурю только на холодке… Ты давай рассказывай пока!
Наташка рассудила: вряд ли этот дурачок станет теперь присматриваться к козырьку. Значит, можно и посмотреть, что там внизу…
Прямо под собой девушка увидела Славика-Стасика. Еще когда в кабаке знакомились, он ей гадким каким-то
Еще в Тракторе Наташка поняла, на что способны наркоманы, когда их ломает. Видела, знает. Мрази… Нелюди…
– У тебя ж хэндс-фри, Вадь! – говорил в телефон Славик-Стасик. – Слышь, ты оставайся… как это… в эфире, во! Веди, блин, прямой репортаж с места событий… Угу… Чё говоришь? Гагага, съемочная группа Первого канала! Жжешь, Вадюха!
Вдруг стало тихо, словно на землю опустилось что-то густое, вязкое, злое, заглушающее все, заглушающее саму жизнь.
– Вадюха… Вадюх… Чего молчишь-то? Чего-о?! Чего-о-о?! Михалыча?! Замочили?! Ты с дуба рухнул?!
Последний вопрос Славик-Стасик уже прокричал.
Следующий крик раздался почти одновременно из двух мест. Родившись наверху, многими этажами выше, он отразился внизу – в мембране телефона.
– Господи… – прошептала Наташа.
Сверху донесся звон стекла. Осколки стали падать пару секунд спустя.
Наташа сжалась, замерла. Ей представилось, как здоровенный осколок, готовый пронзить насквозь такую уязвимую плоть…
– Господи, пронеси!
Земля содрогнулась: на асфальт брякнулось что-то тяжелое, похожее на мешок. Только почему-то хрустнуло при падении… И медленно, словно наплывами, пришло к Наташе понимание, что это не мешок… У мешка рук и ног не быва…
Ее вырвало мгновенно – прямо на остолбеневшего Славика-Стасика.
В ту же секунду Наташа прыгнула.
На самом деле это был не прыжок – это было падение. Да, рассчитанное, но падение. На Славика-Стасика.
Рассчитала немножко неточно – правый бок все-таки ободрала. А вот туфли в руках остались. И теперь Наташка била каблуками в голову, в голову. По носу, в висок, куда попало.
Она знала, о чем ей категорически нельзя думать, – о том, кто затаился наверху. Об этом силаче, который выкидывает здоровенных мужиков в высоко расположенное окно. Черт, да Наташа вовсе и не хотела этого знать!
Враг уже не сопротивлялся, лишь выл да всхлипывал разбитым носом.
– Люба! – Теперь уже, знала Наташа, можно и кричать. – Прыгай, быстро!
Любка, с перекошенным лицом, показалась на краю:
– Что? Прыгать? Я же на каблуках…
– На него, блядь, прыгай! – Наташка отскочила от Славика-Стасика, который глухо стонал, держась руками за лицо. – Быстро, Любочка! Быстро, милая! Давай же, сука!!!
Любка прыгнула. Наташка не могла этого видеть, отвернулась. Но
…Сначала они бежали. Но как оказалось, нарез'aли круги вокруг того же дома. А там, в опасной близости, уже стояли и ментовская «шестерка», и «газель» скорой помощи, над которой мелькали синие огни.
Любка прыгнула не очень удачно. Ногу сломала, стонала она! Однако как-то шла. Наташка как могла – наверное, на остатках адреналина – убеждала Любку, что ногу та максимум подвернула, и нечего ныть, сваливать надо, сваливать!
Таксисты не останавливались. Да и кто возьмет двух девок, одна из которых в крови, другая хромает, вцепившись подруге в плечо?
Пришлось красться между домами, гаражами, избегая освещенных участков.
Наташка прикидывала ситуацию. Денег у них нет. Одна сумочка в квартире осталась, другую Любка бросила на козырьке. Конечно, менты на них выйдут, но, господи, пусть это будет не сейчас! После этого кошмара отвечать на вопросы… Сидеть на твердом казенном стуле… Просить у недоброго мента сигарету…
Ей хотелось бросить Любку, забиться в какую-нибудь щель между гаражами и там спать. Спать. И плевать на все.
Боли Наташка не чувствовала, только горел ободранный бок. А вот Люба хныкала.
Наташка даже что-то ей шепотом отвечала. И не сразу заметила, что за ними кто-то увязался.
Сначала это были шаги. Неторопливые, крадущиеся. Необгоняющие.
Тот, кто шел следом, шел не просто так. Он шел с определенной целью. За ними.
Наташа приказала себе: не оборачиваться! Ни в коем случае!
– Не оборачивайся! – прошептала она.
И вдруг преследователь заговорил:
– Девушки! Стойте, девушки!
Как же Наташке хотелось орать! Ведь это…
– Девушки! Побегали, давайте теперь знакомиться…
…это не мог быть Славик-Стасик! Просто не мог! В последний раз он валялся, держась за лицо. Он просто не мог…
– Да постойте же вы!
Рука, его рука вдруг скользнула по ее спине. Наташа все-таки заорала, потащила упиравшуюся Любку. Та, как разглядела Наташа в свете качнувшегося уличного фонаря, зажмурилась. Что ж, это только к лучшему.
– Девушки! Давайте просто в глаза друг другу посмотрим…
– Нет, – тоненько, сквозь зубы, выкрикнула Наташка. – Не-е-е-ет! Не смотри, Любочка, не вздумай, милая! Бежим, Люб, бежим!
Это странное наитие приходило откуда-то… из далекого источника… из пыльного кладезя генетической памяти… из людского опыта, которым все мы кормимся в своих снах… Коллективное бессознательное, или как его там? В институте ведь проходили недавно…
– Да стойте же вы, девушки!
Их преследователь смеялся. Нет, это не Славик-Стасик. После того, что Наташа сделала с его лицом, смеяться невозможно.
Это тот, кто убил тех двоих.
Мысль обожгла. Наташа пошатнулась, и зашлась высоким придушенным воем повисшая на плече Любка. Плечо онемело, налилось тяжестью.