Бестолковая любовь
Шрифт:
— Да нет, там другое… Хотя и война тоже, — пробормотал Сева. — У нее была трагическая судьба.
Юля подобрала ножницы, вымыла их и взмахнула ими над головой Севы. Он испуганно присел:
— Ты чего размахалась?
— Вот жизнь! — воскликнула Юля. — И судьба… Человек, поэт, взял да и решился на такое… А у нас все дела да случаи. Стрижем, красим…
— Ну, стричь и красить тоже ведь кому-то нужно, — логично возразил Сева.
— Правильно, да… — Юля тяжело вздохнула. — Ты книгу-то не забудь. Я стихи тоже люблю. Если хорошие. Я
Сева вздохнул:
— Человек, который себя не любит. А чем там дело кончилось?
— Сундук исчез, — сказала Юля. Она явно была довольна, что этот чудаковатый герой остался жив. — Иди садись, девочка освободилась.
Прямо над зеркалом перед креслом, куда усадили Севу, висело большое цветное фото обалденной пышнотелой красотки, которая возлежала попой кверху. И на ней не было почти ничего, кроме малюсеньких бикини из сэкономленного материала.
— Голая лежит, — задумчиво сказал Сева, пристально изучая красотку.
— Она не голая, — откликнулась Юля. — Она — в трусах!
— А-а… Ну конечно… Но ты посмотри — такой, прости, фиговый листочек! А почему в парикмахерских не электробритва, а «опасная», хотя вроде бы электрическая более продвинутая и удобная?
— А потому, что, увидев электробритву, клиент скажет: о-о, а ей меня брить не надо, я ее, давайте, сам возьму да спокойно побреюсь! — отозвалась Юля.
В учебном центре шла вовсю работа-учеба. Много волос настригли на пол. Одна из девушек взяла швабру, сначала подмела возле своего кресла, а потом ненавязчиво пошла дальше махать по всему залу и возле других учениц. Но Юля это сразу увидела наметанным глазом.
— Маша, а ну-ка, давай работать! Ты смотри, какая хитрая! Взялась подметать везде, шустрая, вместо того чтобы стричь. Подметать только у себя надо. Становись к станку, на место, и швабру положи! Девочки, если вы не будете учиться как следует — я вас застрелю, да! И суд меня оправдает.
Юля взяла у одной ученицы фен, чтобы наглядно показать его устройство и как с ним обращаться. И флегматично попросила, нарочито небрежно:
— Если вы считаете, что мастер вам нужен хотя бы иногда, то выключите сначала фен из сети. Не грустим!
Пришла стричься супружеская пара лет семидесяти пяти. Девушка рядом с Севой стригла дедульку, а напротив — бабульку. Бабушка попалась серьезная, начитанная, и всю дорогу рассказывала будущей парикмахерше про Набокова и Мураками.
Когда старички собрались уходить, бабулька сказала мужу:
— Хорошая мне девочка досталась, умница!
Дедок в ответ ухмыльнулся:
— И мне славная попалась. Мы так увлеклись друг другом! Боюсь теперь — как бы ты не приревновала и на развод не подала.
Девчонки
— Какое средство лучше всего смывает пятна от краски на лице и шее? — строго спросила у них, расшалившихся, Юля.
Она всегда строжила своих девиц. Хотя и любила.
— Гильотина, — ответил Сева вместо них.
Девчонки согнулись от смеха.
— У тебя с собой? — строго осведомилась Юля.
Потом поговорили о Севином творчестве.
— Не печатают, — пожаловался он. — Когда меня спрашивают, как пишется, я отвечаю по Довлатову: «Ничего. Почти так же, как печатается». Ну, все пишущие не могут быть Шекспирами…
— Ой! — воскликнула Юля. — Не только не могут, но и не должны — кто-то же и о веселом должен писать, да! А Довлатова ты мне тоже принеси почитать, ладно? О! Вон таракан опять ползет… Не падайте духом.
Сева изумился ее равнодушно-флегматичному тону. Прямо до шока. Он впервые в жизни видел, чтобы женщина так отреагировала на появление таракана. Вот если бы Юлька заорала на весь дом и вскочила с ногами на стол… Куда как естественнее и нормальнее, и Севу бы не потрясло. А это безразличие… Аномалия вроде хождения человека по потолку.
Девчонки-ученицы удивились еще больше. Они отлично помнили, как еще два дня назад их юная учительница громко визжала, завидев усатую наглую тварь, ползущую по стене, и проворнее, чем все остальные, взлетела на стол. А сегодня — впервые — вдруг осталась абсолютно спокойной, продемонстрировав завидное безразличие. Ученицы тоже постарались взять себя в руки и продолжали трудиться над головой клиентов.
Уже подстриженный, Сева подошел к Юле попрощаться.
— В отпуск еду, — сказал он.
— Скатертью дорога! — Юля приветливо махнула ножницами. — Ничего больше душа не просит? В зеркало глянь. Как? Не грустим?
— Нет, не грустим, — покачал головой Сева. — И душа больше ничего не просит. Спасибо!
Глава 12
Юля была по жизни неудачницей. Такая доля выпала.
Как-то к ней приехали знакомые и с ними — еще какие-то неприглашенные знакомые знакомых, которых она вообще первый раз в жизни видела. К Юле вечно заявлялись шумные и незваные огромные компании, и она всех безмолвно принимала, кормила и поила. И укладывала спать, если требовалось.
Заснули всемером в одной маленькой квартирке. Юля многим постелила на полу.
Ранним утром, часов в шесть, ее разбудили. Она с трудом продрала глаза. Над ней стоял милиционер в бронежилете и с автоматом наперевес.
Надо же такому присниться, подумала Юля.
Но первый шок стряхнулся — еще четверо таких же вооруженных милиционеров будили всех остальных, грубо вытряхивая гостей прямо в трусах, пижамах, рубашках из простыней и одеял. Сурово спрашивали: кто тут и что? И зачем? Требовали предъявить документы. И советовали побыстрее одеваться — внизу ждут ярко раскрашенные милицейские машины.