Бета-самец
Шрифт:
Схватка с похмельем заняла бы его по крайней мере на час. Целый час. Немало.
Да уж, с похмельем не задалось. Лежал, бодрый, слегка голодный, смотрел в витражные окна на дождь — на далекий край Любореченска. Мерцающие стежки сноровисто пришивали холщовое небо к бетонным крышам. Этот дождь ненадолго. Но скоро польются настоящие дожди — обложные, холодные.
Прислушивался к тому, как сознание медленно, но неотвратимо расправляет свои беспокойные крылышки.
Анна.
Что дальше?
Жениться на Анне.
Что бы из этого ни вышло.
Развестись с Анной, если не сложится.
Или стать счастливым.
Побыть счастливым, сколько бы это ни длилось.
Сел
В ближайшем будущем предстоит заняться новой Аниной квартирой: Антон сообщил, что передаст ее вдове уже с ремонтом.
— Где хребет оставил, Саша? Где просрал хребет свой?
На дне бутылки золотилось мартини. Дотянулся, глотнул. Липко. Выдохлось. Привкус пыли, куда без него.
Вчера был День учителя. Вчера в качестве почетного гостя Топилин ходил в лицей литвиновских детей. Вместо Антона. Антон все еще не вернулся из Озерцов. Прислал Топилину электронное письмо — теперь они поддерживали связь посредством электронной почты:
«Сашок, понимаю, что загрузил тебя просьбами. С меня причитается. У меня еще одна небольшая просьба к тебе. Меня достали из лицея, звонят, просят, чтобы я пришел на День учителя. У них торжественная линейка, они хотят поблагодарить спонсоров. Мы им площадку делали, помнишь? В общем, просят. Говорят, готовились. Там, кстати, Ромчик будет. Он в последнее время совсем странный какой-то. Здоровается через раз. Сходишь, Саш? Там и с Ромчиком повидаешься. Как бы невзначай.
Я по-прежнему провожу время в труде и молитве. Надеюсь завтра встретиться со старцем. Святой человек. Волнуюсь.
Обнимаю, Сашка. Сходи, пожалуйста, в лицей».
Сходил в лицей.
По дороге без всякого предупреждения, без предварительного созвона завез Тарасову оговоренную сумму. Поскольку пропуск заказан не был, позвонил, вызвал его на проходную. Насладился его испугом, протянув конвертик с деньгами на виду у группы товарищей. Взял, куда он денется.
Шеренги учеников были выстроены «покоем» во дворике лицея. Директриса Наталья Ильинична встретила «фирменной» жутковато-счастливой улыбкой. Слева от входа расцвели бантами и шариками первоклашки. Топилин рассматривал лицеистов, шеи которых обвивали желтые галстуки, и думал, что желтый — это недозревший красный. И пока не дозреет, пионерскую линейку начинать нельзя. Отыскал взглядом Машу и Вову. Оксана помахала ему с противоположной стороны двора. Протиснулся поближе к Роману Ступину, мэру Любореченска, которого у Литвиновых было принято называть Ромчиком: при советской власти тот начинал завхозом в обкоме, где Степан Карпович уже возглавлял отдел.
Ромчик важно кивнул Топилину, подумал и поздоровался за руку. Огляделся, не увидел позади себя никого подозрительного. На всякий случай сделал шаг в сторону, к стволу каштана. Топилин обошел каштан с другой стороны.
— Что же вы, олигархи хреновы, гребете всё подряд? — негромкой скороговоркой произнес Ромчик, когда директриса, дунув в микрофон, начала торжественную речь.
— Почему всё подряд, Роман Алексеевич? — поинтересовался Топилин.
— Это я спрашиваю, почему. Тебе статистику показать? Показать итоги муниципальных торгов по области? Больше семидесяти процентов.
— Ну, не знаю… побеждаем. У нас же условия выгодные, Роман Алексеевич.
— Саша! Ты это знаешь кому расскажешь… Побеждают они… условия…
— Роман Алексеевич, а у вас интерес?
Грубовато получилось. Но было лень исправляться.
Когда-то «Плита» сделала немалые деньги на негласном распоряжении мэра: всем офисам-магазинам в городе замостить тротуар тротуарной плиткой не меньше, чем на пятнадцать метров по обе стороны от входа. Сам Ромчик имел с этого только десять процентов,
Пока Ромчик обдумывал, стоит ли осадить Топилина за его дураковатый вопрос или лучше не обострять — все-таки литвиновский человек, — директриса объявила номер второклашек: «Песня о школе! Похлопаем».
— У меня, Саша, ребенок институт окончил, — сказал Ромчик тоном, в котором разборчиво слышалось: «а и хрен с тобой, недоумок». — Строительный. В строительстве уже год.
— Д-да, — припомнил Топилин. — Он у вас в «Строй-Паласе»? Верно?
— Абсолютно.
— Так они же не занимаются тротуарными покрытиями.
— Уже занимаются, — Ромчик сердито посмотрел на Топилина. — Вы газеты читаете, нет?
— Да как-то, видимо, пропустили.
Поаплодировали певцам. После песни о школе две пары из шестых-седьмых классов станцевали фокстрот. Поаплодировали танцорам.
— Антон в отъезде, — сообщил Топилин. — Как вернется, непременно устроим встречу. Думаю, придем к консенсусу.
— Уверен. Но лучше бы нам и Степана Карповича пригласить.
После детского концерта приступили к чествованию благотворителей. Мэр, который презентовал лицею автобус, получил сплетенный из макраме букет гвоздик. Топилину вручили рисунок гуашью в дубовой рамке: детвора играет в баскетбол на новенькой площадке, мяч летит в корзину, поперек синего неба: «Спасибо, ООО “Плита”!».
— Повесите в кабинете, — подсказала Наталья Ильинична.
Его сфотографировали посреди спортплощадки с подаренным рисунком в обнимку. Из окон нависающих над лицеем девятиэтажек глазели унылые блеклые люди. Курили, пуляли окурками.
«Когда-нибудь все это закончится, — думал Топилин, расхаживая по комнате. — Пыль осядет. Все устроится».
Укутался в махровую простыню, подошел к окну. На подоконнике рисунок в рамке: «Спасибо, ООО “Плита”!». Сверху газета. Дмитрий Анатольевич кому-то натужно улыбается.
Дождь что-то недоговаривал: сыпался беззвучно, не оставляя ряби на поверхности луж. Смазанное пятно солнца смотрелось как голое плечо, приклеившееся к душевой кабинке.
Взял из пачки предпоследнюю сигарету, закурил.
Чужая жизнь.
Чужие дети ходят в лучший лицей, окруженный обшарпанными панельками, в окна которых выглядывают обшарпанные люди. Люди курят, молча отходят от окон. Директриса улыбается так, что отбивает охоту улыбаться на несколько суток. Чужие дети окончат лицей и уедут учиться дальше, в Германию или Швейцарию. Не исключена Британия.