Бетагемот
Шрифт:
— Что понятно?
— Почему у меня такая слабость последние два дня. У меня бы байк не украли, будь я тогда чуть попроворнее. — Нахмурившись, он посмотрел на нее. — Так, значит, вы всем вокруг растрезвонили, что это бактерия надерет задницу Бетагемоту и что нам типа надо ее собирать и все такое, — и оказалось, что это всего-навсего очередная зараза?
— К сожалению, — тихо сказала она.
— Твою мать. — Рикеттс снова лег на спину и прикрыл лицо одной рукой. — Ай, — вскрикнул он, словно мысль закончил.
— Да, рука еще некоторое время поболит. Тебе, как
Он поднес руку к лицу и осмотрел ее:
— А уже лучше. Да мне вообще лучше. Спасибо.
Кларк через силу улыбнулась.
Он, приподнявшись на локтях, глядел из своей маленькой клетушки в более просторную.
— А тут не так уж плохо. Намного лучше, чем в твоей мясовозке.
Он, конечно, ошибался. Медицинские возможности «Вакиты» были, в лучшем случае, рудиментарными и не шли ни в какое сравнение с тем, что предлагал мобильный лазарет.
— Боюсь, тебе придется пробыть здесь некоторое время, — извиняясь, сказала Кларк. — Я понимаю, тут тесновато, но в системе много игр и фильмов, будет не скучно. — Она показала на шлемофон, висящий на ввинченном в потолок крюке. — Могу обеспечить тебе доступ.
— Здорово. Лучше печки.
— Печки?
— Ну да. — Он постучал пальцами по виску. — Микроволновка. Можно застопорить дверцу и сунуть туда голову — прикольные ощущения.
«Ловкий трюк, — подумала Кларк. — Жаль я не знала этого, когда была ребенком. Хотя, может, и знала...»
— Постой, а если я захочу посрать? — поинтересовался Рикеттс.
Кивком головы она указала ему на выпуклую кнопку, торчащую из потолочной балки.
— Койка перестраивается. Нажми ее, когда почувствуешь необходимость. Удобства прямо под тобой.
Так он и сделал и сразу негромко вскрикнул от удивления, когда средняя секция поддона, расположенная под ним, мягко отъехала назад. Его зад мягко вошел в широкую горловину установленной под ним чаши.
— Ну и ну, — прошептал он, пораженный сверх всякой меры; нажал — и койка вернулась в прежнее состояние.
— Ну и что теперь? — спросил он.
«Теперь тебе предстоит стать подопытной крысой. Теперь ты отправишься туда, где машины будут вырезать из тебя куски, пока не убьют или пока тварь внутри не убьет тебя. Теперь тебя будут допрашивать о том, сколько времени ты околачивался во Фрипорте, о том, сколько человек успел заразить, и сколько успели заразить они. Они найдут того придурка, который избил тебя, и, возможно, захотят допросить и его. А может, и нет. Может, они решат, что время для милых расспросов и индивидуальных карантинов прошло, — ведь если тобой придется пожертвовать ради Фрипорта, то почему не пожертвовать Фрипортом ради Новой Англии? Вот такое оно, общее благо, мальчик. У него скользящая шкала [41] . И оно концентрическое.
41
Скользящая шкала — шкала цен и доходов, отражающая взаимосвязь между различными экономическими параметрами.
И жизнь любого из нас не стоит ничего, когда ее выложат на стол».
Придется бросить кости. Возможно, сотни погибнут
— Эй? — сказал Рикеттс. — Ты здесь?
Кларк заморгала:
— Прости?
— И что теперь?
— Я пока не знаю, — ответила она.
Аарон вывел на Бет, Бет на Хабиба, Хабиб на Ксандера, и все они привели к тому, что двадцать тысяч гектаров пустошей в Новой Англии предали огню. И это еще не все: судя по разговорам на закрытой частоте, дальше к югу, вопреки желанию Дежардена не высовываться, околачивались по меньшей мере трое оперативников.
Восемь дней. И Сеппуку полностью оправдывал шумиху вокруг себя. Распространялся он намного быстрее Бетагемота.
Ксандер вывел на Фонга, а тот решил обороняться. Лабин загнал его в устье старого штормового слива, точившего склизкую воду в реку Мерримак. Диаметром устье было добрых два метра — дыра в бетонном обрыве высотой в три раза больше. Из него языком высовывался желоб, ведущий к реке, треугольный, с приподнятыми краями. Добраться к отверстию слива можно было только по нему, скользкому от буро-зеленого илистого налета.
А еще в устье оказались зубы: решетка из металлических прутьев, вделанная в метре от входа. Она не дала Фонгу скрыться под землей и вынудила разыграть единственный козырь: старинный пистолет, стрелявший пулями неопределенного калибра. Лабину было чем ответить: ему выдали обездвиживающий микроволновый «Шуберт», способный нагреть тело до 60° по Цельсию, и скорострельный «Хеклер и Кох», сейчас заряженный ослабленными конотоксинами. К сожалению, с нынешней позиции Лабина преграда из земли и бетона экранировала микроволновый луч, а чтобы выстрелить из «Хеклер и Кох», пришлось бы выйти на открытый и скользкий скат желоба.
Казалось бы, неважно — в обычных обстоятельствах превосходство все равно несомненное, даже с поправкой на то, что за последние пять лет меткость у Лабина была уже не та. Даже с поправкой на то, что Фонг скрывался в тени, а Кену, стоило ему выглянуть из-за угла, солнце било прямо в глаза. Прицеливаться так, конечно, трудновато, но все же — Лабин был профессионалом.
По-настоящему сравняли шансы телохранители Фонга. Их обнаружились целые тысячи, и все они разом атаковали Кена.
Он почти не заметил их приближения: тучу мошкары, зависшей над уцелевшим на берегу клочком зелени. По прежнему опыту Лабин счел их совершенно безвредными. Походя отмахнулся, глядя только на бетонный барьер, разрезавший берег... а в следующий миг они атаковали: рой насекомых, похожих на москитов, но злобных как пираньи.
Они кусались, они отвлекали, они мешали сосредоточиться и не давали подкрадываться. Фонг, украдкой хлебавший воду из стока, увидел его и успел пальнуть, прежде чем нырнул обратно в укрытие. Он бы так и ушел, если бы Лабин, прорвавшись сквозь кордон насекомых к сливу, не загнал жертву в тоннель.
— Я хочу забрать тебя в больницу! — крикнул он. — Ты заразился...
— Пошел на хер, — выкрикнул в ответ Фонг.
Эскадрилья тяжелых пикировщиков нацелилась на открытую кисть Лабина, почти не нарушая строя: эти уроды преследовали его! Он с силой хлопнул себя по руке — и достал только самого себя. Пришлось развернуть и натянуть изолирующие перчатки, перекидывая «Шуберт» из руки в руку, а потом потянуться через плечо за капюшоном.