Бэтман Аполло
Шрифт:
Сегодня мне особенно не хотелось поднимать глаза. Но я не мог ничего с собой поделать и временами поглядывал на мерцающий экран во всю стену тронной камеры.
На экране была библиотека клуба «Haute SOS». А если точно, мои голые ноги. Елозящие на пустом диване. Хорошо еще, что камера была установлена так, что я попадал в кадр не весь. А то был бы совсем позор.
Самым отвратительным было то, что на соседней табуретке сидел Энлиль Маратович. Иштар почему-то полюбила вызывать нас на ковер вдвоем.
— Ладно, — не выдержал Энлиль Маратович. —
Мой взгляд ввинтился в ножку табуретки — словно пытаясь отыскать там щель, в которую могла бы спрятаться душа.
— Милый, — нежно прошептала Иштар, — в твоих изменах есть что-то настолько трогательное… Это так свежо…
— Сам не ведает, что творит, — сказал Энлиль Маратович.
— Я в курсе, — ответила Иштар. — Рама, ты чего глаза прячешь? Чего ж ты жалуешься, что я тебя всего высосала? А сам налево ходишь? Значит, силенки еще есть.
— Я не жалуюсь, — буркнул я.
— Он правда не жалуется, — сказал Энлиль Маратович. — Парень держится молодцом. Я бы так не смог. Может, простим на… Какой это раз?
— Пятидесятый, наверно, — ответила Иштар. — Простить мы простим. Мне другое интересно. Зачем нашим партнерам комар из лимбо?
— Не знаю, — сказал Энлиль Маратович. — Наверно, для общей информационной вооруженности. Но вообще-то у них уже были комары от Дракулы. И много.
— А у нас не было, — сказала Иштар.
— Да, — согласился Энлиль Маратович. — Рама молодец, привез. Не зря мы ему такую престижную премию дали.
— Правда, что их посылает сам Дракула? — спросила Иштар.
Энлиль Маратович кивнул.
— Это пригласительный билет. Его обычно получают потенциальные отщепенцы. Те, кто может клюнуть на его удочку. Персонажи вроде Озириса. Который и клюнул.
— И что там происходит?
— Обычно Дракула читает визитерам длинную и нудную лекцию о своих мистических открытиях. Нормальный вампир засыпает через три минуты.
— Я хочу знать, чему он учит, — сказала Иштар.
— Ничего интересного, правда, — ответил Энлиль Маратович. — Обычная лузерская болтовня.
Голова Иштар мотнулась сначала вверх, а потом вниз. Из-за длинной шеи амплитуда этого движения была такой, что означать оно могло что угодно, от полного согласия до абсолютного неприятия.
— Тогда почему им так интересуются наши партнеры?
Энлиль Маратович молчал.
— Так я и думала, — сказала Иштар. — Никто ничего не знает. Придется выяснить самой.
Она покрутила головой. Это выглядело, словно она стряхивает с шеи воду, но я знал, что она передает приказы через свой гироскопический ошейник.
Прошло несколько секунд, и дверь открылась. В комнату вошла одна из ее прислужниц, похожая на черную вдову из-за закрытого платом лица. В ее руках было большое блюдо, на котором лежал мой служебный вампонавигатор, опечатанный старомодной свинцовой пломбой. Рядом стоял флакон в виде золотой шахматной пешки (еще одно милое напоминание о моем месте в иерархии). Рядом белела тонкая прозрачная
— Комар уже переработан в препарат, — сказала Иштар. — Мы приняли решение встретиться с Дракулой лично.
— Ничего не выйдет, — ответил Энлиль Маратович. — Дракула не станет говорить с Великой Мышью.
— Я отправлюсь к нему инкогнито, — сказала Иштар. — В качестве Геры. В сопровождении Кавалера Ночи. Заодно мы выведем во тьму нашу новую прическу…
Великая Мышь каждый раз придумывала свежий дизайн своей анимограммы лично. Она разрабатывала его тщательно и вдумчиво — и я никогда не знал, в каком именно наряде она появится передо мной. Это было известно только моему вампонавигатору, с которого прислужница как раз срезала пломбу. Никто не должен был вмешиваться в труд медиумов-чистильщиков, воплощавших художественные фантазии Иштар в препарате (полностью этой технологии я не понимал — да и не стремился).
— Такое возможно, — сказал Энлиль Маратович. — Но тогда богиня не будет себя помнить.
— Она все вспомнит потом, — ответила Иштар. — А о безопасности путешествия позаботится Кавалер Ночи.
— Я был не стал…
— А я бы стала, — сказала Иштар. — Рама, на жердочку.
— Богиня желает отправиться прямо сейчас? — спросил я.
Она даже не поглядела на меня, ограничившись экономным кивком. В ее манере было столько пренебрежения, столько… Было понятно, что я для нее не больше попугая.
Впрочем, надо было радоваться — относись она ко мне серьезней, вряд ли я пережил бы уже первую свою измену. А с домашнего животного какой спрос?
Энлиль Маратович встал, поклонился и вышел в коридор. При интимных отправлениях Великой Мыши полагалось присутствовать лишь ее прислужницам.
Я поглядел вверх. С потолка спускалась золоченая жердь. Нет, не зря мне пришло в голову сравнение с попугаем.
Через минуту я уже висел напротив Великой Мыши вниз головой. Ее служанка (я не знал ни одной из них по имени) с проворством опытной медсестры воткнула иголку контрольного шланга мне в руку. Такое делалось редко — только в самых ответственных случаях, когда требовалось поддерживать высочайшую надежность контакта. Потом она надела вампонавигатор на мои верхние (теперь уже нижние) зубы. И, перед тем как закрыть мне рот, сделала самое неприятное — капнула туда из золотого флакона-пешки Большой Красной Печатью — препаратом из ДНА Великой Мыши. Крайне сильным препаратом. Это была почти чистая красная жидкость. Она оглушала сразу.
Я всегда ненавидел форсированное погружение. Оно больше похоже не на спуск в лимбо, а на прием цианистого калия. Я говорю так не в фигуральном смысле — по одному из коллекционных препаратов из библиотеки Брамы я знал, что цианид вызывает как бы космическую тошноту, очень быстро нарастающее омерзение ко всему физическому миру, которое кончается его полным отторжением. Действие Красной Печати было практически таким же — за исключением того, что после закрытия одного мира открывался другой.