Бэтман Аполло
Шрифт:
— Меня здесь вообще ни одного, — отозвался я. — Здесь просто никого нет. Никого и ничего.
— Точно, — сказал Озирис и шагнул к двери. — Но это не повод расслабляться…
— Вообще по правилам дверь следует открывать мне, — сказал я. — Что там?
— Кладбище вампиров, — ответил он и подмигнул. — Ты готов?
Я кивнул — хотя уверен в этом не был.
Озирис потянул дверь на себя.
Хлопнул удар ветра, и мы вдруг оказались в том же самом тумане, сквозь который только что падали. Сквозь него просвечивало что-то похожее на стены
Вскоре туман стал таким густым, что я вообще перестал понимать, где мы. У меня, впрочем, и не было времени глядеть по сторонам — мне все время приходилось следить за Озирисом. Стоило мне отстать на несколько шагов, и я начинал терять его из виду. А подойдя слишком близко, я рисковал налететь на него.
Мы шли довольно долго — может быть, четверть часа или больше. Постепенно становилось светлее — словно сквозь туман пробивалось далекое солнце. Но где оно точно, я сказать не мог — туман был слишком плотным. У земли он вообще сгущался до такой степени, что мне не было видно, куда я ставлю ногу.
Потом под ногами захлюпали невидимые лужи, и мне стало совсем трудно успевать за Озирисом. Он шел все быстрее, и мне приходилось практически бежать вслепую.
— Можно чуть медленнее? — спросил я.
— Нет, — ответил Озирис. — Надо, наоборот, быстрее.
— Я не могу, — сказал я.
— Тогда подожми ноги.
Я вдруг понял, что не слышу его шагов — и вижу впереди только плечи и голову, которые ровно плывут вперед. Я попробовал поджать ноги — и оказалось, что совершенно не нужно было переставлять их по земле.
Теперь я плыл вперед, сжавшись в позе зародыша. Мне стало непонятно, на что опирается мое тело — и я сразу же почувствовал под собой скамью. Я опустил ноги — и они уперлись в доски пола. Пол был так близко, что я смог различить детали.
Это было дно лодки.
Как только я понял это, лодка сразу стала видна — она была темно-серой и ветхой. Озирис сидел через две лавки от меня и смотрел вперед.
Я заметил на дне лодки два ободранных весла.
— Куда мы плывем? — спросил я. — Нам не надо грести?
— Грести здесь бесполезно, — сказал Озирис. — Разве если хочешь согреться.
— Сколько нам плыть?
— Пока не выйдет карма.
— А это долго?
— Надеюсь, что нет. Смотри по сторонам…
Теперь вокруг лодки был виден довольно большой круг воды. Дальше по-прежнему был только туман. Казалось, мы плывем в центре луча какого-то огромного софита.
— Тебе сколько чушек дали? — спросил Озирис.
— Одну, — сказал я.
Озирис обернулся ко мне — и я заметил на его лице изумление.
— Ты шутишь?
— Нет. Сказали, что вы святую жизнь прожили. Вам, мол, и одна не нужна.
— Ну да, — ответил Озирис. — Много они про меня знают. Святую… Вот сволочи, а? Даже тут обкроили. Себе, все себе…
Голос Озириса звучал так печально, что я испугался.
— Что, у нас проблемы?
Озирис кивнул.
— Одна
— А что это за свинки? — спросил я. — Мне никто не объяснил.
— Ничего удивительного. Про это говорят только в лимбо. Когда молодой ныряльщик провожает старого. Считается, что только так можно сохранить секрет от халдеев.
— А телепузики с самого начала знали, — сказал я. — Они об этом Улла спрашивали.
— Да про это все знают, — усмехнулся Озирис. — Кроме самих ныряльщиков. Которым надо знать по работе. Такие уж у нас традиции…
— Если хотите, чтобы от меня была польза, — сказал я, — самое время все мне объяснить.
— Верно, — ответил Озирис, вглядываясь в туман. — Скажи мне, как ты думаешь, почему возможен «Золотой Парашют»?
Я пожал плечами.
— Я при своем обучении задавал этот вопрос без конца, — сказал Озирис. — А вот меня ни разу не спросил никто из учеников. Куда катится мир… В мое время молодые вампиры все время интересовались — а как же загробная справедливость? Кто мы такие, чтобы спасать грешников от кары? Разве высшие силы мира позволяют подобное?
— Я хотел об этом спросить, — сказал я тихо. — Но постеснялся. В мире вообще много странного. Ведь говорят — как внизу, так и вверху… Может, в высшие миры тоже можно купить пропуск.
— У кого?
— У высших сил.
— Высшие силы, низшие силы — это разные аспекты Великого Вампира, Рама. Мы — и вампиры, и люди, и все остальное — существуем в одном и том же божественном уме. Мы просто его мысли.
— Угу, — сказал я.
— У каждой мысли своя судьба. Если мысль была плохая, то и кончается она плохо. Если хорошая, то хорошо. А если совсем хорошая, то Великий Вампир может вспомнить ее снова после того, как она кончится — и думать ее опять и опять. Это понятно?
— Да, — ответил я.
— Но мысли, — продолжал Озирис, оборачиваясь ко мне, — не бывают хорошими или плохими сами по себе. Они становятся такими только в сравнении друг с другом. И вампиры научились штамповать… Как это сказать… Такие мысли, которые очень раздражают Великого Вампира. До такой степени раздражают, что мы по соседству с ними кажемся ему скорее хорошими мыслями. В результате он про нас забывает, и мы тихо уходим в его полное блаженства подсознание. А потом он вспоминает нас снова — как что-то сравнительно приемлемое. И мы рождаемся опять, чтобы стать вампирами.
— То есть мы обманываем Великого Вампира?
— Кто «мы»? Ты только что сам все видел. Великого Вампира невозможно обмануть — кроме него никого нет. Если все происходит таким образом, то исключительно потому, что он хочет этого сам…
Вдруг из воды за спиной глядящего на меня Озириса появилось что-то темное.
Это была похожая на колонну шея, которая кончалась почти человеческой головой с черными точками яростных глаз. Она раскрыла красный, словно обведенный губной помадой, рот и стала изгибаться в нашу сторону.