Беверли-Хиллз
Шрифт:
Это была удивительная улыбка, не та простая улыбка, какой одаривают случайную знакомую, с которой судьба когда-то свела Каролин за одним столом на приеме в «Сансет-отеле». В улыбке был заключен какой-то глубокий потаенный смысл и подавался некий сигнал, хотя Кристина не могла разобрать, что он означает. Кристина не могла, да и не хотела ни на мгновение отрываться от созерцания улыбки Каролин. Наоборот, она, скованная этой улыбкой и взглядом, сама как-то беспомощно и по-глупому улыбнулась в ответ. В тот самый момент, когда Кристина оставила все попытки разобраться в том, что же ей передает Каролин, внезапно плоть ее превратилась в чувствительный приемник, настроенный
Странное тепло распространилось по коже, согрело груди, живот, проникло в шелковые трусики от Диора. Там образовался как бы центр, куда устремлялись потоки горячей крови, и, к своему стыду, Кристина ощутила, что все ее существо, все ее желания сосредоточились именно там и управляются из этого центра. И это сотворила с ней Каролин одной лишь своей улыбкой.
Кристине вдруг нечем стало дышать. Все вокруг куда-то поплыло, алтарь растаял, колонны изогнулись и стали крениться, плавясь, будто сделанные из нагретого воска, а лицо Каролин увеличивалось в размерах и заслонило от Кристины все пространство храма.
Глаза Киркегард, как водовороты на морской глади, втягивали ее в себя…
На заднем сиденье лимузина, припаркованного близ скрещения Бедфорд-драйв с Санта-Моника-бульвар, Грэхем угрюмо уставился на экран автомобильного телевизора и удивлялся самому себе, почему он не удосужился переключить канал. Какой-нибудь «мыльный» сериал мог скорее, чем трансляция похорон, стряхнуть с него унылое оцепенение, овладевшее им сразу же по прилете из Лондона.
А еще лучше было бы глотнуть чего-нибудь традиционно британского, вроде теплого эля, крепкого, сладкого шерри или неразбавленного виски. Он выдвинул из бара, вмонтированного в спинку сиденья, поднос с напитками и плеснул в высокий массивный стакан двойную порцию «Шивас Регал» двенадцатилетней выдержки. Затем он откинулся на заманчиво убаюкивающие подушки, пригубил виски и погрузился в раздумья. Был ли он рад возвращению в Беверли-Хиллз? Трудно сказать. Лишь одно не подлежало сомнению. То, что требовалось выкинуть из головы – а именно с этой целью он предпринял поездку на родину, – все равно в голове осталось.
Одна вещь крепко там засела и создавала проблему. Впрочем, Паула была далеко не вещь. Вещи достаются, приобретаются, воруются. Их можно купить или продать. В прошлой, малоприятной жизни Грэхема к людям относились как к вещам.
Смешное чувство он испытывал к Пауле, если «чувство» и есть подходящее для этой нелепости название. Он хотел ее, а значит, должен был обладать ею. Она должна принадлежать ему, причем принадлежать без остатка. Она должна была думать только о нем и не замечать никого вокруг, являться по первому его зову, угождать ему и, разумеется, соблюдать верность. В награду он сделает ее своей женой, будет за нее заступаться, если это потребуется, поломает ноги-руки и выбьет зубы любому, кто, оскорбив ее, тем самым нанесет оскорбление ему. Он, со своей стороны, готов быть ей верным – до поры до времени, конечно, насколько позволит мужская натура и его «особые» пристрастия.
В глубине души он понимал, что это чистой воды фантазии, но они уже не покидали его. Он отправился на родину, чтобы забыться и забыть ее, но безрезультатно.
Очутившись снова в Лос-Анджелесе после коротких каникул, Грэхем понял, что ничего не достиг – ни поездкой своей, ни возвращением. Зло все-таки разъедало его стальное, мускулистое тело, отравляло мозг, а то, что он узнал по приезде, только усугубило
Его разум блуждал по дебрям безысходных рассуждений, словно голодная гиена по заснеженной степи. Уже не первый раз некая смутная идея будоражила его мозг, но лишь сейчас она оформилась в конкретный план. Сама Паула снабдила его нужными сведениями, когда в благоуханном саду «Сансет-отеля» в ночь приема у Ливингстона она поведала Грэхему об ужасных событиях, происшедших в городке под названием Плэйсид.
Негодяй по имени Сет Бейкер изнасиловал и убил ее подругу, а потом сжег заживо ее братьев-близнецов, которые были для нее дороже жизни. Слабая женщина, обуреваемая желанием отомстить, с восторгом и благодарностью встретит ангела мщения и примет из его рук голову врага. Паула согласится отдать всю себя человеку, который пошел на убийство ради нее. А отдавшись ему, она его и полюбит.
Это было так очевидно, что в своем простодушии он не допускал иного развития событий. Да, Сет Бейкер был тем волшебным Сезамом, каким отпирались двери в желанное будущее.
Резкий стук в окошко вернул Грэхема к действительности. Он наклонился вперед и опустил стекло.
– Не могли бы вы подать лимузин поближе к главному входу, сэр? Через пару минут все начнут выходить.
Обычно копы не были столь предупредительны, но ведь и лимузин был необычной длины.
– О'кей, – сказал Грэхем, пряча от глаз копа стакан с виски.
Он торопливо осушил стакан и, открыв дверцу, пригладил свою серую униформу, к счастью, смахивающую на деловой костюм, что хотя бы не так сильно ранило его самолюбие. Пересев на водительское сиденье, он сделал то, о чем просил коп. Затем он снова вышел из машины и стал прохаживаться по тротуару.
Роберт и Паула казались полностью отрешенными в тесном окружении тех, кто покидал церковь. Они были словно бы обернуты прозрачной, но непроницаемой для посторонних звуков пленкой. Рядом с ними маячила «сладкая» парочка – могучая блондинка и ее оруженосец, вернее, кули с миллиардом долларов в поклаже, которые и были в основном ее оружием. Таинственное притяжение, исходящее от Каролин, тянуло за собой, словно на веревке, одурманенную Кристину. Все, кроме Каролин, хранили молчание, зато ее голос перекрывал даже шум уличного движения и проникал всюду, подобно радиоактивной пыли.
– Роберт, мы будем счастливы, если ты останешься постояльцем «Сансет-отеля», но нам придется переселить тебя в обычный номер. Вероятно, в данных стесненных обстоятельствах это устроит и тебя.
Роберт вроде бы не расслышал. Ее едкий сарказм бесполезно излился на его голову, занятую только Паулой.
Раздосадованная его безразличием, Каролин предприняла вторую попытку, заговорив еще громче:
– Может быть, ты переедешь к мистеру Тауэру? Пожалуй, это наилучший вариант. Любопытная получится пара – двое закоренелых холостяков. Разве не чудесная идея, Дэвид?
Роберт посмотрел на нее так, будто увидел впервые. Ненависти не было в его взгляде.
– Жаль разочаровывать тебя, Каролин, но ничего не поделаешь. Я уже не холостяк.
Первым из всех нашелся Тауэр.
– Роберт! Паула! Это чудесно! – воскликнул он, нарочно привлекая к себе внимание.
Каролин застыла на месте. Она смотрела на Роберта и Паулу с недоверием, граничащим с растерянностью. До Кристины вообще не дошел смысл сказанного. Зато Грэхем, подошедший достаточно близко, отлично все понял, и разум его тотчас взбунтовался.