Бей первая
Шрифт:
– Не, спасибо. Дело есть.
– Слушаю.
– Давай сегодня не в архив? Можем что-нибудь в коридорах поделать, в столовке, окна помыть.
Алина Робертовна постукивает длинными красными ногтями по столу. Выдерживает паузу. Я знаю, что она согласится. Она знает, что я знаю. Но ей этот цирк приятен, так что я не мешаю.
– Отмоете все стены во всем ближайшем пролете до последнего этажа. Ты знаешь, что мне нужно взамен.
Я вздыхаю:
– Сейчас не могу сказать.
– Тогда я не соглашусь, – завхоз поправляет и
– Окей. Скажу так. В архиве жарко, сегодня не все из нас могут снять теплые вещи.
Чувствую себя стукачом и предателем. Но Робертовна наша, она не сдаст. И иначе не пойдет мне навстречу. К тому же я не дал никаких подробностей. Она питается не только шоколадками, но и школьными сплетнями. Ничего не разбазаривает, просто выслушивает. Черт знает, зачем ей это нужно.
Завхоз кивает:
– Базара ноль. Возьми для своих тряпки и ластики. Как закончите, свободны. Все под твою ответственность.
Я беру инвентарь и выхожу.
Разноглазка стоит в коридоре, привалившись к стене. Парни сидят рядом на полу, как дикие звери, которых прикормили. В этом как будто есть что-то противоестественное, но вместе с тем очень органичное. Милана нам нравится, потому что она такая же, как мы. В этой школе мы все похожи между собой. Тут не лицей для отличников. Но дети здесь тем не менее разные. Есть Дунаева, Ваня Ваняев, Галя с первой парты. А есть Мальвина. Она – наша. Мы это чуем и тянемся к ней. Есть, конечно, и кое-что другое, но об этом я пока думать не хочу. Кое-какие границы мы очертили, и на данный момент этого достаточно.
Я протягиваю ребятам тряпки:
– Сегодня драим лестницу. Давайте закончим побыстрее.
– Лучше бы бумажки перебирали.
– Это было бы дольше, Малой.
– Бери тряпку и не трепись.
– Это что, хокку? – фыркает Милана, и мы гогочем.
Шутка дурацкая, но она первый раз не язвит и не грубит, а брякает то, что приходит в голову. Это и весело.
Глава 14
– Мы проводим, – говорит Белый на крыльце, следуя нашему уговору.
Милана застегивает куртку:
– Так я не домой.
– А куда?
– На работу.
Бус присвистывает:
– Так ты работяга?
– А что, тебя проспонсировать? – она сует руки в карманы.
А я говорю, глядя на часы:
– Ты не ела.
– Что?
– Ты с завтрака не ела. Как ты пойдешь на работу?
Мальвина, как обычно, грубит, когда я попадаю в цель:
– Мамочка, я сама разберусь.
Я смотрю на нее, не моргая. Упрямая до одури, иногда так и хочется как-то ее одернуть. Наорать хотя бы. Но без касаний. Никогда не позволил бы себе ее как-то грубо схватить или встряхнуть. Понятно, почему. Но злит страшно.
Положение спасает Диман:
– А пойдемте ко мне. Мамка борща наварила, все пожрем. Она против не будет, вы знаете. Только по видео ей позвоним, она растает.
Милана для вида
– Давай, киса, двигай, твое мнение не спрашивали.
– … – .-. .. … -..-
Дома у Белого, как всегда, чисто и аккуратно. Его мама – педант, да и он такой же. Даже шмотки свои на физре складывает, как в магазине. Разуваемся и сразу приземляемся кто куда, мы с Тимом на диван, Тоха в кресло. Милана продвигается по квартире осторожно, как кошка. Осматривается, чуть ли не принюхивается. Меня это забавляет. Диман уходит на кухню, и Мальвина в итоге следует за ним. Слышу, как спрашивает:
– Помочь чем-нибудь?
– Доставай тарелки из верхнего шкафа и половник. Нет, из этого ящика.
Они чем-то звякают и шуршат, мы пялимся в телек. Но я не смотрю, больше прислушиваюсь. Я всегда держу руку на пульсе, но к этой девочке я чувствую что-то другое. Мое стремление контролировать все, что с ней связано, меня даже настораживает. У меня такое ощущение, что я ждал ее все время с того вечера, когда мы впервые увиделись.
– Мальчишки, готово! – кричит Мальвина, и мы подрываемся с мест.
Когда заходим на кухню, то переглядываемся с глупыми ухмылками. Белый обычно кормит нас не так. Он ставит кастрюлю разогретого супа на стол, рядом кидает ложки и дай бог тарелки. Сейчас же все аккуратно расставлено, она нарезала хлеб и положила каждому салфетку. Конечно, это не ресторан. Но это та женская забота, которой нам всем так не хватает. Наши матери вечно работают. Отец есть только у Буса, но у него родители постоянно в командировках. Так что мы привыкли, что предоставлены сами себе. А когда тебе наливают суп и кладут рядом салфеточку, вот это простое женское внимание – оно очень подкупает.
Милана что-то видит в наших лицах, отчего смущается. И навешивает выражение безразличия. Какая же она смешная, боевая киса.
Сначала молча едим, очень сосредоточенно, потому что голодны все. Но мы с парнями хотя бы обедали, а Мальвина последний раз была в столовой после второго урока. Потом Белый достает из кармана телефон и набирает матери.
– Мам, я своих пожрать привел!
– Дим, ну что за слова, – она вроде бы укоряет, но сама улыбается.
– Ирина Львовна, здрасьте!
– Очень вкусно.
– Борщ просто бомба, Ирина Львовна!
Мама Белого смущается, поправляет форменную шапочку, потому что работает поваром в детском саду. Поэтому и таскаемся сюда постоянно есть. Видимо, она привыкла готовить на толпы детей, вот и нас всегда подкармливает.
– Мам, а это Мальвина.
– Милана, – машинально поправляю я.
– Здрасьте, – та бледнеет и взмахивает зажатой в руке ложкой.
Ирина Львовна округляет глаза:
– Девочка?
– Ну, не мальчик же, мам. Она, короче, с нами теперь.