Бей первым
Шрифт:
Чем ближе к слободе мастеров и кузнецов, тем больше людей я встречал, многие стояли группами и что-то обсуждали, но когда я появлялся, они замолкали и с интересом изучали меня со стороны. Понятно какая новость сейчас самая главная в городе. Подъехав к открытым воротам, немало народу и во дворе было, видимо в доме Михайловых сейчас день открытых дверей, и подведя лошадей к конюшне, тут она была на три лошади, завёл коней в стойла. Муромец еле поместился. Все зеваки и гости что были во дворе с интересом за всем наблюдали, даже некоторые пытались задавать вопросы, но я лишь косил на них взглядом, и те отходили. Бесили, и те видимо чувствовали, не умерят любопытство, прибью. В общем,
— Что тут происходит? — прямо спросил я. — Там незнакомые мне люди заносят во двор столы и лавки.
— Поминки у нас сынок, — вздохнула мама. — Все несут что могут. Надежда ведь была что живы наши, может захолопили кого, в полон к ордынцам угодил, да сможет вернутся, а тут не осталось надежды. Мы посчитали, все наши в овраге том лежали, все. Тут родственники всех усопших, у нас поминки проводить будем, раз уж от нашей семьи весть горькая пришла.
— Понял, дело правильное. Чем я могу помочь?
— Хворост у нас для печи, быстро прогорает, плохо на нём готовить, дров бы.
— Сделаем, — легко согласился я.
Работы было немало, однако организаторские способности у меня были на высоте, я мало что делал сам. Отправлял добровольных помощников за тем или иным, или давая задания и по работе во дворе. Так что к вечеру столы стояли, и обед был готов, пусть был поздний вечер, но помянули всех. Батюшка из ближайшей церковки отмолил их. В общем, денёк у меня скажем так выдался изрядно суматошным, однако на мой взгляд, всё прошло как надо. Меня тоже попросили рассказать, что со мной было, вот я и рассказал, как очнулся, как выбрался из-под тел и полз к дороге, как дважды зимовал на постоялом дворе, занимаясь тренировками и охотясь. Где общая могила павших от рук татей описал подробно, мало ли кто заглянет туда. Остальное без подробностей, ни к чему это просто. Среди родственников погибших были и местные дружинники, вот один, в заметном подпитии, и спросил:
— А сабельки-то носишь по праву? Или они у тебя деревянные? Помнится, ты с деревянным мечом ходил и всем говорил, что русский дружинник.
— То в прошлом было, а имею ли я право держать оружие или нет, то московские дружинники в Кремле проверяли, Егор Лукич Лапин, обеирукий воин, он сказал, что достоин.
Крыть на эти мои слова тому было нечем, причём судя по гулу изумления, кто-то из дружинников этого старого воина знал, потому как последовал вполне очевидный вопрос:
— А разве Егор Лукич ещё в дружине?
— Нет, уже года два как живёт у сына. Он старых знакомых навещал, вот и провёл со мной бой.
— И как?
— Да гонял по всему подворью. Правда, подтвердил, что я ношу сабли по праву, и велел побольше тренироваться. Предложил учить меня дальше. Вернусь в Москву, буду учиться.
— Так ты в Москве жить хочешь? — раздался вопрос среди удивлённого гула голосов.
— Конечно, я там и дом уже купил, обустраиваюсь. Да вот решил приехать в Коломну, спросить, может кто узнает. Узнали, сообщили мне что родственники есть, в беде они, буду помогать. Хочу с собой их забрать.
Вопросов было много, но сам вечер закончился благополучно, последних увели ещё в полночь, и мы закрыли ворота. Столы и всё что давали соседи, они заберут завтра. Убедившись, что все новообретённые родственники уже спят без задних ног, а у них и передних нет, укатали их эти поминки, я осторожно покинул подворье. Как это сделать мне подсказала мать Тита ещё днём. Покинув двор соседей, через их тын, я выбрался на соседнюю улицу и осмотрел ту улицу,
Тот видимо что-то почувствовал, может движение боковым зрением, всё же из-за Луны всё моё преимущество ночью заметно слабеет, не только я вижу, но и меня могут увидеть. Однако всё же тот не успел, и получил удар по затылку, хороший такой, небольшим кошелём с мокрым песком внутри, из сознания выбивает гарантировано. Быстро обыскав татя, а никем иным тот не мог быть, в кошеле одна мелочь, зато засапожный нож отличный, прибрал его, и ещё один нашёл спрятанным на кисти руки, в самодельных ножнах. Отличная задумка, мне тоже пригодится, я снял его вместе с ножнами и убрал в котомку. После этого крепко связал руки сзади, вставил кляп и связал ноги, но так чтобы тот идти мог, но бежать уже нет, широких шагов не сделает, верёвка не даст. Только после этого я стал приводить его в чувство. Не сразу, но мне удалось это сделать, задёргался, да затряс головой. Хорошо я его приголубил.
Приблизив губы к его уху, я негромко сказал:
— Идём, прогуляемся. Не советую пытаться бежать или привлекать чьё-то внимание, я всегда успею ударить ножом и уйти, ночь меня скроет. А так пообщаемся, может даже целый уйдёшь. Понял меня? Кивни… Молодец, а теперь вставай.
Поставив того на ноги, связанному ему не удобно было, помог, дальше коля его остриём кинжала, тыкая в пятую точку, я отвёл в сторону, тут рядом пивная, шум и ночью стоял, в принципе я на шум и шёл, так что пока несколько мужиков дрались в полутьме, которую плохо рассеивал огонь одиночной масляной лампы, что висела у входа в заведение, хотя у кого глаза привыкли к темноте, мог всё видеть отчётливо, я усадил пленника у забора ближайшего дома, и выдернув кляп, при этом нажал остриём на шею, намёк, заорёт, проколю, и тот это понял, молчал. Дальше уже я приступил к беседе:
— Кто такой и как звать?
— Федя-Косорукий, из кожевников мы.
— Кто же тебя так назвал? — изумился я.
— Горшок с бражкой разбил, — шмыгнул тот.
— Ну ты и косорукий, — покачал я головой. — Ладно, зачем следил за домом Михайловых? И не ври, я тебя во дворе видел.
— Да я не следил, подружку ждал, хотели ночью погулять.
Вставив тому кляп в рот, я схватил его бешено мычащего за руку и отчекрыжил указательный палец под корень, и дождавшись, когда тот проорётся сквозь кляп, я выдернул его и спросил у всхлипывающего мужичка. Лет тому на вид было около тридцати, зрелый возраст, приближающийся к границам старости. А что, тут на Руси сорок лет, это уже старость, чем дальше, тем больше считается что старики древнее.
— Повторить вопрос? Пальцев у тебя много, можно допрос на всю ночь растянуть.
— Сидор меня послал, Сидор-Косой. У него ватажка, я в неё вхожу. Мы по городу работаем и за городом, берём небольшие караваны с купцами.
— С хозяином постоялого двора, что у конюшен купца Георгиева, знакомы?
— Да, он сообщает у кого ценный груз или денег много. Долю имеет.
— Это он навёл на меня?
— Нет. Я слышал, как Сидор говорил, он свёл его с постояльцем что у него живёт, а тот приказал за тобой следить, и ограбить, только осторожно. На торге мы не смогли подобраться и кошель срезать.