Без Бога на свете

Кристина Рой

– Беляночка, Беляночка, сюда, сюда! Долго звал он её, но ответа всё не было.

Вдруг откуда-то издалека до него донеслось жалобное, блеяние.

– Беляночка, Беляночка!
– радостно воскликнул Мартынко и со всех ног бросился бежать через колючий кустарник в самую чащу леса, перепрыгивая через камни, пни, путаясь в хворосте и спотыкаясь о корни деревьев. Не раз он падал, цепляясь платьем за сучья, больно раня себе ноги, но всё-таки продолжал поиски. Наконец Мартынко добежал до того места, откуда доносилось жалобное блеяние. Но где найти её в такой чаще в темноте?

Тут луна осветила глубокую яму, на дне которой Мартынко заметил что-то белое. И он услышал знакомое блеяние. Это была его овечка, запутавшаяся шерстью в колючем кустарнике. Не только выбраться из ямы, но даже встать на ноги она была не в состоянии.

Тут Мартынке вдруг вспомнились слова Евангелия: "Сын Человеческий пришёл взыскать и спасти погибшее" (Мф. 18-11). Теперь он понял это изречение.

Овечке без его помощи суждено было погибнуть - точно так же погибают грешные, тёмные люди. Как колючий кустарник держит и не пускает овечку, так человека не пускает на небо содеянное им зло.

И Господь Иисус пришёл и стал звать грешников. Иные овцы ответили на Его зов, и Он вытащил их и понёс к Себе. "Так же точно нашёл Он и меня", - подумал Мартынко. Теперь мальчик был уверен, что правильно понял изречение. Он стал спускаться за овечкой по отвесному склону. Опираясь ногой о большой камень, он вдруг почувствовал, что камень начал шевелиться.

"Камень может убить овечку, если скатится вниз", - подумал Мартынко и уцепился за скалу одними руками, но камень, на котором он повис правой рукой, тоже задвигался, и Мартынко, всё думая о том, как бы не убить овечку, разжал руки и рухнул вниз. На секунду у него сильно зашумело в ушах. В глазах потемнело. Где-то вдали, как будто, раздался колокольный звон, и мальчик потерял сознание. Сколько он так пролежал, неизвестно.

Вдруг он почувствовал что-то тёплое на своём лице и услышал необыкновенно жалобные звуки. Он понял, что это Бундаш воет возле него. Потом до него донеслись ещё какието звуки. Мартынко с трудом открыл глаза и стал озираться вокруг. "Где это я?
– подумал он.

Над ним стоял Бундаш. Рядом в кустах лежала овечка. На небе уже гасли звёзды, наступал рассвет, а наверху над обрывом стоял и плакал Яшко. Мартынко вспомнил всё, что с ним произошло. "Я сорвался с крутизны> - рассуждал он, - и если бы я убился, то моя смерть была бы похожа на смерть Христа. Он тоже искал овец и нашёл их, но это стоило Ему жизни. Как я теперь пришёл в себя, так и Он воскрес из мёртвых на третий день, и как я теперь могу спасти эту овечку, так и Он может избавить Своих овец от гибели".

Мартынко чувствовал такую слабость, что охотнее всего бы снова заснул, если бы не рыдания Яшко. Он с большим трудом встал и, захватив овечку, ценой неимоверных усилий вскарабкался наверх. Яшко рассказал ему, как он не мог заснуть без него и как с Бундашем отправился его искать. Бундаш и нашёл его.

Мартынко с трудом добрался до деревни. Накануне он ничего не ел. Поиски пропавшей овцы отняли у него последние силы. Наконец, он сорвался с обрыва и пролежал там в мокрой траве до самого утра.

Еле передвигая ноги, он шёл домой, думая

о Том, как обрадуется мельничиха, когда увидит свою овечку. Это придавало ему сил. Но мельничиха и не подумала благодарить его. Вместо этого она ещё раз побранила мальчика. К ней присоединились и другие женщины, выговаривая ему за то, что он так поздно пришёл. Они все наперебой ругали мальчика и совершенно расстроили его. Тяжёлой казалась Мартынке дорога от леса до деревни, но во сто крат тяжелее было идти назад в лес. Он предоставил Яшко с Бундашем пасти скот, а сам лёг на скалу. Если бы мельничиха увидела теперь его печальное лицо, то, наверное, раскаялась бы в том, что упрекала его. Она не сказала бы тогда, что он деревне в тягость.

Напрасно Яшко старался развлечь Мартынко. Ничего не помогало. Мартын не был в силах ни петь, ни слушать Яшко, ни говорить о прочитанном.

Так прошло три дня.

В воскресенье он попросил Яшко пойти с ним на пастбище. Они принялись читать Евангелие, историю о евреях, которые хотели побить Христа камнями за то, что Он исцелил человека в субботу. Мартынко тяжело вздохнул и сказал:

– Господи, Тебя хотели убить за то, что Ты спас от смерти человека. Меня же за то, что я спас овечку, всего-навсего выбранили, а я никак не могу с этим примириться. Как Ты простил их, так и я прощаю мельничиху!

Когда он выплакал своё горе, он опять стал прежним заботливым пастухом. Он стал опять сердечно разговаривать с Яшко и приветливо здороваться с прохожими, весело улыбаясь им, как и прежде.

В одном только замечалась перемена: он не мог уже влезть на дерево. На скалы карабкался с большим трудом и раза три отдыхал по дороге, пока добирался со стадом до пастбища. Он почти ничего не ел и постоянно испытывал сильную жажду. Его глаза лихорадочно блестели, а лицо было бледным, как будто он никогда не выходил на солнце.

В этом году выгон скота прекращался раньше обычного, и Яшко очень радовался этому.

– Теперь мы снова будем вместе ходить в школу, и учитель позволит нам рядом сидеть, потому что ты уже догнал меня, - говорил он Мартынке.

Вот и наступил день, когда мальчики в последний раз выгнали стадо в поле. Вечером, когда надо было возвращаться, Яшко стал собирать стадо. Мартынке же захотелось на прощание ещё раз взобраться на скалу, где он не раз сидел и часто думал о том, всегда ли существовал мир, а если нет, то кто его создал. Где обитает Господь и куда Он берёт людей после их смерти?

Но в этот вечер он не задавал себе подобных вопросов. Мартынко знал теперь - если хочешь служить Господу на небе, надо начать служить Ему на земле. Мальчик был готов всем сердцем возблагодарить Господа за то, что Он поведал ему всё это.

Мартынко смотрел на окружающую его природу и любовался ею; Долина лежала в тумане, как будто невеста в подвенечном наряде. Солнце озаряло верхушки деревьев и посылало Мартынке прощальный поцелуй. Теперь он до самой весны не увидит больше этих мест. Разноцветные листья - жёлтые, красные, золотые - покрывали землю. Лес жалобно шумел, словно пел себе погребальную песнь. Каждый листочек взывал: