Без борьбы нет победы
Шрифт:
Я внимательно приглядывался и к прислуге. Особенно мне запомнился старший слуга. Наблюдая этого пожилого седовласого человека, который походил на чистокровного герцога и держался как истый лорд, я поневоле начал сравнивать себя с ним. И он и я служили одному и тому же хозяину. У нас, правда, были различные задачи, но сущность нашей деятельности была вполне однородна. Он и его коллеги заботились о неизменно приятном каждодневном быте их шефа. А я, ставя на карту свою жизнь, помогал ему содержать эту виллу со всей ее челядью. Это сравнение не понравилось мне, и я попытался поскорее о нем забыть.
Совсем близко от меня за столиком из красного дерева сидела хозяйка дома в обществе нескольких почтенного
Респектабельный и чванливый Гетц с редкостным цинизмом рассказывал о крупнейшей афере, успешно проведенной его кредитным банком в разгар инфляции 1923 года. "Схваченные за горло нуждой, люди соглашались на любую процентную ставку, которую мы требовали, а ставки эти были для них более чем неприятны!" — заявил он и, повернув голову к фрау фон Штаус, добавил: "Милостивая государыня, вы ведь знаете мой дом, мою обстановку. Так вот — все это я приобрел во время инфляции за кусок хлеба с маслом. Тогда одни теряли миллионы, а другие приобретали их!"
"Для населения это были, конечно, тяжелые времена, — проговорил Абс, одна из главных фигур "Дойче банк". — Но такое кровопускание и этот своеобразный подрыв народного благосостояния оказались просто необходимы. Они помогли нам сбалансировать немало военных убытков, вызванных нашим поражением в 1918 году. В таком деле главное — чутье и дар предвидения".
"Дорогой господин Абс, — вмешался фон Штаус. — Мы здесь не станем рассматривать в лупу ваши военные убытки. Как мне известно, в войну 1914—1918 годов его величество великий король Вильгельм дал вам неплохо заработать, а ваши связи с англичанами, которые вы с присущим вам благоразумием сумели сохранить даже в разгар военных действий, оказались для вас великолепной перестраховкой, и они заранее обеспечили вам все, что нужно, независимо от исхода событий".
Все расхохотались, мы подняли рюмки с коньяком и выпили за общее благополучие.
"Для полноты картины позволю себе добавить, — сказал хозяин дома, многозначительно посмотрев на сидевшего рядом с ним Фрица Тодта, — что и сегодня можно делать неплохие дела".
Банковский директор д-р Гонтерд одобрительно кивнул.
"Достаточно вспомнить об автострадах", — поддержал он мнение своего коллеги.
"Предварительное финансирование их строительства и связанные с этим компенсации — немалый куш для каждого из нас. Поэтому мы охотно прощаем вам вашу хитрость, господин Тодт. Очень хорошо, что вы сделали из Гитлера "изобретателя" автострад, а сами наживаете на этом проекте очень неплохой политический капитал",— добавил Штаус, улыбаясь Тодту.
Последний патетически всплеснул руками и зашумел:
"Нет, нет, господа! Сказка о том, будто фюреру пришла в голову мысль о строительстве автострад, выдумана не мною. Но не будем разрушать легенду имперского министра пропаганды д-ра Геббельса. Люди охотно слушают подобные вещи. Однако в действительности все было несколько иначе".
Эти слова не вызвали особых эмоций среди гостей, и Тодт решил высказаться подробнее:
"6 ноября 1926 года, когда я еще был техническим руководителем одной немецкой дорожно-строительной: фирмы, во Франкфурте-на-Майне была основана ХАФРАБА. Первый проект этого объединения, членами которого были провинции, города, промышленные и торговые союзы, фирмы и частные лица, предусматривал строительство крупной автомобильной дороги между Франкфуртом и Базелем. Уже были определены технические подробности, например ширина шоссе и мостов, устройство путепроводов и съездов. Для обозначения новой дороги кто-то уже предложил слово "автострада". С 1931 года газета нашего объединения так и стала называться "Аутобан" — "Автострада". Однако имперское министерство
Рейхсвер также забраковал проект автострад, заявив, что в случае войны они облегчат вражеской авиации: ориентировку. В 1930 году, в день, когда в рейхстаге предстояло голосование по законопроекту относительно планов ХАФРАБА, наш парламент был распущен. И если бы не это злополучное обстоятельство, мы бы еще до 1933 года сдали в эксплуатацию сотни километров автострад.
Вскоре после своего прихода к власти Гитлер решил развернуть огромное дорожное строительство, чтобы хоть частично смягчить ужасающую безработицу.
27 июня 1933 года он издал закон о создании предприятия "Имперские автострады", а осенью, точнее, 23 сентября вынул первую лопату на участке Франкфурт — Мангейм.
Будучи генеральным директором германских автомобильных дорог, я нес полную ответственность за эти работы, но ни сегодня, ни в будущем не должно создаться впечатление, что именно я строил автострады. Все они должны называться "дорогами фюрера". Сотням тысяч рабочих, которые с киркой и лопатой вышли на бой с миллионами кубометров грунта, наша национал-социалистская пропаганда будет внушать легенду о том, как Адольф Гитлер "изобрел" автострады.
Но все мы охотно подчиняемся желаниям фюрера, ибо гордимся возглавляемым им движением".
По дороге домой я перебирал в памяти встречи и разговоры в доме фон Штауса. Кто бы подумал, что я вдруг попаду в такое именитое общество? Но что же, в сущности, отличало этих людей от прочих смертных? Банковские счета — больше ничего. Но именно они решали все. А все их мелкие ухищрения, их старания любой ценой импонировать друг другу могли вызвать только улыбку. В общем, люди, самые что ни на есть обычные люди! Рассказ про автострады заинтересовал меня как гонщика. Прежде я не знал, что речь шла о старом проекте и что рейхсвер был против него. Рейхсвер? А при чем тут он? Впрочем, конечно! Стратегические соображения! Ими определялось все...
После аристократического обеда меня вдруг неудержимо потянуло на "пиво с прицепом" — хотелось "смыть" все неприятные ощущения, навеянные этим "высшим обществом". Поэтому я направился в артистический кабачок матушки Хопман на Кантштрассе. Хозяйка потчевала своих гостей банальными, но невыразимо вкусными свиными ножками с квашеной капустой, а то просто сардельками. К еде автоматически подавалась первосортная пшеничная водка и пиво. Выдающимся посетителям, например поэту Рингельнатцу или профессору художнику Касбергу, известному анималисту, полагалось пильзенское в бутылках. Увидев Макса Шмелинга и знаменитого тогда теннисиста Готфрида фон Крама, я подсел к их столику. Все вокруг тонуло в густых клубах табачного дыма. На эстраду вышла Цара Леандер и запела что-то своим низким грудным голосом. Какое же это было наслаждение слушать ее!
В общем, здесь все было далеко не так "благородно", как у Штауса, но зато очень здорово!
Мы решили развлечься занятными историями. Жребий пал на меня. Я вспомнил несколько веселых эпизодов из моей спортивной жизни — их было бесконечно много. Так, например, среди гонщиков концерна "Ауто-унион" установился такой обычай: в конце сезона, после подписания контрактов на будущий год, устраивать грандиозные пирушки в ресторане. Каждый из четырех главных гонщиков поочередно приглашал своих коллег, которым разрешалось есть и пить все, что вздумается и сколько захочется. Как правило, эти кутежи происходили в Северной Италии, в период опробования новых машин. Местом действия был ресторан высшего разряда, где собирались Руди Хассе, некогда широко известный гонщик-мотоциклист Г. П. Мюллер, швейцарец Кристиан Кауц и итальянская автозвезда Тацио Нуволари.