Без души
Шрифт:
Теперь каждое утро я распахивал окна на лоджии и расправлял крылья. Полёт стал моей единственной радостью, которую я мог себе позволить. Странный ряд ассоциаций, бьющий в лицо ветер — все это подступало слишком близко к удовольствию, но грань я не переходил, закутываясь в пустоту. Я смотрел с высоты птичьего полёта на людей и их муравьиную суету, на сверкающие торговые центры, длинные пробки, играющих на площадках детей: моя Земля. Какой она бы ни стала, всё равно останется родным миром и домом.
Нужно было прожить эти два года — последний порог на пути к свободе.
Лето шло на убыль. Брат блестяще поступил в педагогический вуз, куда его в четыре руки запихивали родители. Дела папиной компании резко пошли в гору, мама получила повышение. Неожиданно выздоровела её сестра, живущая в Петербурге, которая одна воспитывала маленькую дочь.
А я начинал медленно терять смысл своего существования. Если сначала появившиеся сны вырывали меня из объятий Бездны, то теперь и они не заполняли пустоту даже поверхностно. Всё больше и больше в сознание стала проскальзывать знакомая каждому человеку мысль: "нужно ли мне это?" — только в моём случае это приобретало несколько иной смысл: перестать дышать, заставить сердце остановиться. Если не поможет: проще отдать себя Бездне, чем заставлять существовать изо дня в день ради непонятной сделки и мести. Вечное падение в никуда… Как же иногда хотелось подняться как можно выше над Землёй и убрать крылья. Повторить тот короткий полёт, чтобы больше не прийти в себя. Что-то мешало. Может быть сама Бездна, а может крошечная часть прошлого меня, которая ещё существовала в памяти — всё-таки побег от проблем это подлость и трусость.
А побег от самого себя?
В любом случае это было только игрой, в которую нужно было поверить саму, чтобы и другие посчитали ложь правдой.
Ведь оставался ещё один козырь. Да… — сюрприз, припасенный на черный день. И я бережно скрывал его ото всех, стараясь, чтобы и в мыслях не проскальзывали напоминания о нём, ведь Бездна не могла контролировать меня полностью, а значит, должны были оставаться укромные уголки, не доступные для неё.
И это было прекрасно.
Оставалось только постоянно поддерживать иллюзию того, что я потерял последние ниточки с реальностью. Играть роль бездушной куклы, утратившей смысл, чтобы, с помощью Девеана найдя нужные слова, выдать их за правду.
Чтобы каждый из моих надсмотрщиков был уверен, что все идет именно по его плану.
В один из вечеров я привычно стоял на крыше своего дома, разглядывая улицу. Большое оранжевое солнце не спешило покидать небосвод, с неохотой опускаясь за соседние дома и создавая иллюзию огня, который медленно поглощал жилые строения. И ветер был таким же ленивым. Он вяло гонял по крыше изодранную газету, неизвестно как занесённую сюда. Потом дунул мне в спину, словно спрашивая, о чём же я задумался. Поиграл распущенными волосами,
— Хочешь последовать за ней?
Наверное, стоило вздрогнуть или отойти в сторону — встреча с надзирателем не сулила мне ничего хорошего, и подсознательно каждый раз я ожидал удара в спину. Мужчина был и оставался для меня неизвестной величиной, и я мог ждать чего угодно — от нападения до попытки развоплощения, которым он пригрозил в первую встречу. Девеан был хищником, а чтобы понять хищника, нужно досконально изучить его повадки.
— Хочу… — попробовал на вкус это слово, — нет… Не так.
— Мальчишка! — прошипели за спиной, а потом он резко схватил меня за плечи и развернул к себе лицом. — Скажи, тебе не надоело самому создавать себе препятствия, а потом мучиться, преодолевая их? Разве ты не знаешь, что не стоит искать сложных путей, если нужная дверь открыта? Я трачу своё время впустую!
"Какой же он всё-таки высокий…", — мелькнула мысль, когда мне пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть мужчине в глаза.
— Меня никто не учил отличать нужную дверь от ненужной…
— Этому человек должен научиться сам, что, конечно же, невозможно, если целыми днями только жалеть себя и стенать из-за подлой судьбы. — Девеан передёрнул плечами, потом уже примирительнее добавил: — У каждого в жизни бывают трудности. Готов согласиться что то, что произошло с тобой выходит за рамки обычного, но это не повод ставить себя выше остальных и думать, что чужие печали ничто по сравнению с твоим горем. К тому же, можно сказать, тебе ещё повезло…
Последняя фраза заставила меня вырвать руку из его захвата.
— Бездна, да что может быть хуже? — воскликнул я, понимая, что Девеан только что заставил меня ассоциировать нечто похоже на возмущение.
Надзиратель обвёл взглядом крышу, словно это "хуже" должно было находиться где-то здесь. Потом устроился на парапете.
— Хорошо, не буду предлагать напрячь фантазию, с этим у тебя проблемы — просто расскажу, — он похлопал рукой рядом с собой, предлагая сесть. Подождав, пока я устроюсь, поджав колени, он начал рассказ. Говорил медленно, взвешивая каждое слово, чтобы не сказать что-нибудь лишнее.
— Представь, что души тебя лишили не в один момент, а медленно, по маленьким кускам вытягивали ее раскалёнными щипцами. День за днём, год за годом — бесконечная пытка, чувствовать, как внутри медленно образовывается пустота, терять связь с миром, по минуте забывать чувства.
Память вернула меня в день казни, попытавшись физически передать те ощущения. Если то, о чём говорит Девеан, возможно, мне действительно повезло…
Мужчина усмехнулся, будто проследил за моими мыслями и продолжил.