Без грифа «Секретно». Записки военного прокурора
Шрифт:
Теперь предстояло рассказ Лукина о встрече и беседе с Власовым сопоставить с тем, что об этом показал на следствии сам Власов, будучи арестованным…
На вопрос следователя: «Вы вели устную и письменную агитацию среди военнопленных, призывая их вступить в немецкую армию для военной борьбы с Советской властью. Признаете себя в этом виновным?» — последовал такой ответ Власова:
— Да, но прошу внести в мой ответ уточнения.
— Какие?
— Ну, во-первых, получив окончательный отказ Лукина, Понеделина, Снегина и других генералов о нежелании служить в РОА, я больше ни к кому из военнопленных не обращался.
На
С чувством глубокого удовлетворения мы оценили действия следователей-чекистов, занимавшихся делом Власова. Нам понравилось — насколько хорошо и правильно поступили следователи. Они не ограничились выявлением лишь во всей полноте предательской деятельности Власова и его активных сообщников, но и обратили внимание на то, чтобы зафиксировать, как обстояло дело с вербовкой в РОА находящихся в то время в плену некоторых наших генералов. Досадно только то, что эти убедительные реабилитирующие генерала Лукина и других генералов материалы, установленные следствием и судом еще в 1946 году, были оставлены без последствий. Их либо не знали, либо просто игнорировали…
Обработав все эти данные, сделав вывод, мы отправили наше заключение в Министерство обороны. И генерал Лукин М. Ф. был реабилитирован…
Закончили проверку и по делу о «вредительстве в Реактивном институте». Были приняты решения о реабилитации Клейменова И. Т., Ленгемака, Глушко В. П., Королева С. П., о чем также просил Шолохов. Рассмотрены были и другие жалобы от репрессированных бывших военнослужащих…
Вскоре в Москву приехал Шолохов.
Искал Горного… Тот был в отъезде. Нашел меня…
— Передайте мою благодарность всем, кто занимался моими просьбами… Удовлетворен решениями. Наконец восторжествовала справедливость…
К Михаилу Александровичу Шолохову продолжали идти жалобы от репрессированных бывших военнослужащих. Он пересылал нам. Мы разбирались. Подробно сообщали ему о принятых нами решениях… У него накопился солидный материал о плене и о людях, оказавшихся в нем… Еще во время войны, во время пребывания на фронте он слышал от фронтовиков, побывавших в фашистском плену, что это такое… И вот под Новый 1957-й год «Правда» опубликовала рассказ М. А. Шолохова «Судьба человека». Он вызвал всенародный интерес.
Емкими и многозначительными словами писатель объяснил: «Что такое плен?»
«Ох, браток, нелегкое это дело понять, что ты не по своей воле в плену. Кто это на своей шкуре не испытал, тому не сразу в душу въедешь, чтобы до него по-человечески дошло, что означает эта шкура».
Мои товарищи с удовлетворением отмечали, что публикация такого рассказа, в котором отражены предельно четкая партийная позиция, взгляд писателя на плен, как на явление, хотя и прискорбное, но реальное, помогает нам, военным юристам, продолжать вести работу по объективному рассмотрению жалоб, поступающих от тех, кто попал в плен, а затем вернулся на родину и без должного индивидуального разбора был подвергнут различным репрессивным мерам. В этой работе нам пришлось настойчиво преодолевать длительное время трудности и сопротивления со стороны тех, кто был инициатором введения таких мер и их осуществления, кто слепо следовал оценке факта пленения, данной
На этой же беседе возник у нас разговор и по поводу предпосланного им посвящения: «Евгении Григорьевне Левицкой, члену КПСС с 1903 года», которая сыграла большую роль в судьбе становления молодого писателя Шолохова.
Артем Григорьевич Горный высказал предложение, что Михаил Александрович, вероятно, имел в виду наш рассказ о трагической судьбе старых большевиков, в том числе дочери Левицкой, жены начальника Реактивного института Клейменова, ставших жертвами произвола, и которых мы реабилитировали.
Не исключено, что свое посвящение он адресовал не только лично Левицкой, но в ее лице всей гвардии старых большевиков-ленинцев, которые вынесли на своих плечах все непомерные трудности борьбы за Советскую власть и ее упрочение…
Писатели продолжали нас «осаждать»… Этот посетитель показался мне странным. Он не просто вошел, а буквально ворвался в кабинет. Представился:
— Смирнов… Сергей Сергеевич Смирнов. Член Союза писателей… Извините, не мог иначе… Несправедливость нельзя терпеть… Раньше быстро сажали. Теперь надо срочно разбираться. Без вас не обойтись…
Присел, раскрыл папку-портфель, извлек какие-то документы, стал объяснять цель своего визита…
Я понял, что он во время войны обнаружил любопытную, как он выразился, публикацию об обороне Брестской крепости. Наши враги с изумлением отзывались об исключительном мужестве, стойкости и упорстве защитников этой твердыни.
— А мы, — с возмущением говорил Сергей Сергеевич, — предали все это забвению. Я начал разыскивать защитников крепости, оставшихся в живых. Конечно, пошел в Музей Вооруженных Сил. Там об обороне Брестской крепости ни стенда, ни фотографии, ничего. Музейные работники пожимали плечами. Один из них сказал: «У нас музей истории подвигов… Какой мог быть героизм на западной границе. Немец беспрепятственно перешел границу и под зеленым светофором шел до Москвы. Вы разве это не знаете?»
Была у меня единственная ниточка: письмо А. М. Филя — бывшего секретаря комсомольской организации. Написал он его, будучи в Якутии, где остался после отбывания срока. Послал ему письмо, прося как можно подробнее описать все, что он знает об обороне крепости. Не сразу, после двух напоминаний, он все же ответил, подробно обо всем написал. О себе ни слова, зато о своих товарищах, и в особенности о полковом комиссаре Ефиме Фомине и его ближайшем помощнике — комсорге полка, заместителе политрука полка Самвеле Матевосяне, довольно подробно.
Филь А. М. написал, что, когда крепость была внезапно разбужена грохотом канонады, когда кругом рвались снаряды, бомбы, и люди, неожиданно проснувшиеся среди огня и смерти, не могли в первый момент не поддаться растерянности, — именно в этот момент появился полковой комиссар Фомин и принял на себя командование всеми подразделениями. Помогать ему стал Самвел Матевосян.
Далее Филь рассказывал, что комиссар Фомин поручил Матевосяну возглавить первую контратаку. Матевосян обратился к бойцам с горячим призывом выполнить свой воинский долг, а затем во главе комсомольцев бросился в штыковую атаку. Это был первый удар по противнику. Прорвавшийся в центр крепости отряд фашистов-автоматчиков был уничтожен…