Без гроша в кармане

Буссенар Луи Анри

Длинный, сухой, как щепка, Билли был совершенно пьян и на ходу качался. В грязных лохмотьях, имевших отдаленное сходство со священнической одеждой, его странная длинная фигура напоминала рукоятку скрипки.

— Венчай же нас скорее, если еще можешь припомнить нужные слова! — закричал Нэб.

— Хорошо, кум, а ты платишь за пинту «Сока тарантула».

— За целую бочку!..

— Гип!.. гип!.. ура! — ревела толпа, наэлектризованная этим обещанием.

— Скорее же за дело! — продолжал пастор. — Прежде всего

ваши имена. Ты, ты Нэб… Нэб… Ренджер, это я помню. А ты, красотка?..

Миссис Клавдия не отвечала, и кто-то крикнул за нее:

— Миссис Клавдия Рид, вдова Джошуа Остина!

— Спасибо, Дик-Бэби, — сказал пастор. — У тебя, наверное, нет вида? — обратился он к женщине.

— Нет, — отвечала миссис Клавдия, надеясь, что отсутствие необходимого документа заставит отсрочить святотатственную церемонию.

— Пусть черт заберет мою душу! Я спрашиваю для очищения совести… Очень мне нужен твой вид!.. Приступаю… Нэб Ренджер, согласен ли ты вступить в законный союз с… гм… с дамой… я что-то путаю… со вдовой Остина… Джошуа… да… здесь присутствующей?

— Да, — хрипло отвечал великан, все еще не выпускавший руку молодой женщины.

В эту минуту в толпе произошло движение, будто кто-то теснил ее задние ряды.

Крики и выстрелы, служившие выражением восторга, встретили «да» Нэба Ренджера.

Между тем натиск сзади становился все сильнее, но ковбои, заинтересованные церемонией бракосочетания, не обращали внимания ни на что другое. Соленая Селедка бормотал:

— И ты, миссис Клавдия… Ри… ах! Позабыл имя… Хочешь ли признать супругом… Ах, Боже, как пить хочется!.. признать супругом этого верзилу, что предлагает бочку «Сока тарантула»… ах, да! что бишь я хотел сказать?.. Да, Нэба…

Он не окончил. Пинок, нанесенный пониже спины, заставил его замолчать и отлететь шагов на десять.

В то же время из побледневших губ женщины вырвалось:

— Бессребреник!..

С откуда-то взявшейся силой она высвободила руку из лапы совершенно растерявшегося Нэба, выхватила револьвер и выстрелила в разбойника. Тот привскочил, расставив руки, и тяжело грохнулся на пол.

В толпе поднялся ужасный шум, несколько человек врезались в нее как бы клином. Вновь прибывших было четверо. Из своих револьверов они стреляли в упор, и пол покрылся ранеными и убитыми.

Голос Бессребреника звучал как призывный рожок:

— Смелее, друзья! Прочь, мерзавцы!

Золотоискателями, думавшими, что они имеют дело с многочисленным неприятелем, овладела паника.

Пиф, Паф и Снеговик, следуя примеру неустрашимого Бессребреника, поднимали заряженное оружие убитых и продолжали отчаянно стрелять.

И произошло почти невероятное: пьяная чернь отступила.

Избегнув опасности, миссис Клавдия с трудом сдерживала волнение; рука ее, опиравшаяся на руку Бессребреника, дрожала так же, как голос, когда она благодарила своего

избавителя.

— Мои товарищи сделали не меньше моего, — скромно отвечал Бессребреник.

— Моя благодарность относится и к ним.

Они удалились, держа револьверы наготове на случай возвращения опасной толпы.

Джентльмены благополучно дошли до выхода из лагеря и достигли густой рощицы, где оставили лошадей, но лошадей не было.

— Украдены!.. — проворчал Пиф.

— Коновязи обрезаны, — подтвердил Паф.

— Что делать?.. Нам не выбраться отсюда.

— Я пойду пешком, — решительно заявила миссис Клавдия.

— Я не сомневаюсь ни в вашей решимости, ни в выносливости, но боюсь, как бы эти злодеи не вернулись.

— Вы словно напророчили, — сказал Пиф, внимательно следивший за лагерем. Там начиналось новое волнение.

Оправившись от паники и узнав, что неприятелей всего четверо, золотоискатели жаждали реванша.

Опасность была огромная, но Бессребреник, никогда не терявший присутствия духа, нашелся и здесь. У ног его темнела яма шириной метров в пять и глубиной в полтора метра; он одним прыжком спрыгнул в нее, крикнув другим:

— За мной!

Все повиновались, и миссис Клавдия последовала, не колеблясь, общему примеру. Было самое время. Бандиты приближались.

Пятеро храбрецов сдерживали их наступление, укрепившись в яме, как в траншее. Начался настоящий бой. Пиф и Паф оказались замечательными стрелками и прицельным огнем уложили с десяток разбойников. Но вот раздался залп, и шляпа мистера Пафа покатилась на землю. Он слабо вскрикнул и опустился к ногам миссис Клавдии. Пуля попала ему в лоб.

Бессребреник сказал вполголоса:

— Он был первым. Придет и наша очередь.

— Убейте меня, — перебила его молодая женщина, — лучше умереть, чем опять попасть в их руки… Вы убьете меня, не правда ли?

— Да, — отвечал Бессребреник.

Выстрелы продолжались. Скоро и мистер Пиф, выглянувший было из шахты, упал бездыханный. У миссис Клавдии вырвался стон, и слезы заблестели на глазах. Упав на колени, она стала горячо молиться за людей, умерших, защищая ее.

Бессребреник не переставал отстреливаться, но не в состоянии был остановить осаждающих. В его револьвере и винтовке уже не оставалось зарядов.

— Эй, Снеговик, — крикнул он, — всыпь им как следует!.. Стреляй в них!

Негр, стуча зубами, поднялся из ямы, ободренный этим призывом.

Хотя он стрелял слишком высоко и выстрелы не достигали цели, но непрерывный огонь и неслыханная отвага этого человека на минуту будто парализовали золотоискателей.

— Нагнись, ради Бога! — закричал Бессребреник.

Но совет пришел слишком поздно; Снеговик уже не слыхал его. Он упал на спину, обливаясь кровью и собрав последние силы, проговорил: