Без него
Шрифт:
– Я найду тебе Юля и узнаю чей это труп. – Отец, становится сзади меня.
– Сынок, крепись, – сжимает мое плечо. В комнату заходит мама в черной абайе, на ее лице скорбь. Мне тошно от этого цирка. Не верю в искренность матери. Хоть бы не притворялась, что ей жаль.
Следом за ней заходит Джанна и подходит ко мне.
– Адлан, мне так жаль, – для пущей убедительности она пускает слезу. – Это такая трагедия! Бедные детки. Им как никогда нужна мама, – уж не себя ли предлагает на эту роль?
–
– Признавайся, куда ты делала Юлю?! – я готов её придушить. Сделал бы это не задумываясь. Останавливает лишь то, что я надеюсь Джанна покажет, где моя жена. Она испуганно переводит взгляд на Лейлу.
– Отпусти её, сынок! Ты с ума сошел! Твоя жена в гробу. Смирись.
– Ложь! Все ложь. Я знаю, что это она устроила. Не знаю как, но эта сука Джанна! Больше некому!
– Адлан, отпусти её. Ты задушишь Джанну, – Эмин оттаскивает меня от нее.
– Молись сука! Если хоть один волос упадет с её головы, я разорву тебя на куски! Я клянусь! – Джанна плачет, утыкается в мамину грудь. Та гладит её по голове, с осуждением смотрит на меня.
– Прости его, Джанна. У него просто горе.
– Не надо меня прощать! Пусть вернёт Юлю! – огляделся по сторонам. – Я не собираюсь участвовать в этом спектакле!
Перескакивая через две ступеньки, поднялся наверх, где меня ждут дети. Они мой якорь, помогают мне окончательно не свихнуться.
Это чувство беспомощности меня злит. Я знаю, что она жива, но всё вокруг, включая брата, убеждают меня в обратном. И я не знаю с чего начать, как найти след, который приведет меня к ней.
Дети сидят притихшие. Я им не говорил, что случилось. Слишком маленькие, но они интуитивно понимают, что что-то происходят. Ждут маму каждый день.
Нина раскладывает игрушки. Руслан катает машинку по ковру, а Джулия смотрит вперёд. Ничего не видя перед собой, прижимает к груди самодельного зайца. Юлиного. Я готов выть от тоски, но должен быть сильным, для них.
Я подхожу и сажу её на колени.
– Мамин, – говорит она и протягивает мне игрушку. В груди сердце ускоряет ритм, готово проломить ребра. Я чувствую запах Юли. Пальцы подрагивают.
– Да, мамин, – я целую её в лоб. Я так хотел найти родню Юли, даже начал проводить расследование. Может я не с той стороны копаю? Может стоит узнать о прошлом Юли?
– Я верну её, – прижимаю Джулию к груди. – Она скоро вернутся к нам.
– А как Эльнур? Сильно переживал? Ну ты поцелуй сына за меня, – я заезжаю в посёлок и резко торможу. Через дорогу лениво переходит стадо коров.
– Как племянник? – смотрю на сонного брата.
– Расстроился, что папа его на ночь не поцеловал. Надеюсь мы не зря двести
– Мутная какая-то история с этим детдомом. Юлю подбросили в бэби бокс, оставили из зацепок только игрушку и крестик. Нянечка, которая давно там работала, рассказывает про женщину из этих мест. Что она представлялась мамой Юли. Приходила, издалека смотрела и ревела. Вполне возможно она больше и не живёт в этом поселке.
– А как эта нянечка узнала её адрес?
– К подруге приехала в гости, а мама Юли её соседка.
– Зря ты это все затеял. Эти розыски. Нам убийцу Юли искать нужно, – руки на руле сжались. Я устал доказывать, что Юля жива. Самое страшное, что я сам начинаю в этом сомневаться.
Мы подъезжаем по указанному адресу. Останавливаемся возле деревянного барака. Время раннее, ещё все спят. Я откидываю голову на сиденье и потираю виски.
Забросил работу, с детьми практически не вижусь. Неужели все зря? Вдруг наш приезд ничего не даст?
На деревянное крылечко выходит мужчина в семейных трусах и в телогрейке, достает сигарету и закуривает. Смотрит на машину с любопытством. В этом захолустье моя тачка смотрится инородной.
– Пойдем. Поговорим? – зову Эмина и выхожу из автомобиля.
– Доброе утро! – здороваюсь с мужиком. Он прищурившись, затягивается и стряхивает пепел.
– Ну здорово. Коль не шутишь. Чё хотел?
– Мы ищем одну женщину. Она давно здесь жила. Может вы её знаете? Тамара Мышкина.
– Почему жила? И сейчас живёт. – он кивает на окна на втором этаже.
– Вы можете мне рассказать про нее?
– С чего вдруг? Я тебя не знаю.
– А так? – достаю пятитысячную купюру. Глаза мужчины алчно поблескивают. Он улыбается, обнажая беззубый рот и прячет купюру в кармен телогрейки.
– Что рассказывать то? Алкашка. Пьет не просыхает. Митька – её муж, поколачивает. Вчера с хлебозавода выгнали. За пьянку. Раньше то она игрушки делала. То для театра, то так продавала. А теперь спилась в конец. Руки трясутся. Ничего не может. Запила, когда ее дочьку в рабство продали.
– Что?
– Да дочь у нее была. Такая русская красавица. Кровь с молоком. Непутёвая только. Учиться, работать не хотела. Все о красивой жизни мечтала. Позвали значит её в модели. Ну та дура и побежала. А оказалась в борделе. В притоне. Приезжала тут месяц назад. Вся потасканная. В Сирию в бордель продали. А потом она, как то выбралась, – мы с Эмином переглядываемся.
– Какая говорите её квартира?
– Да вон. На второй этаж поднимитесь. На лево и до конца по коридору. Потом на лево. В аккурат её хата будет.