Без обезьяны
Шрифт:
У «хорошо» много форм: человек может поступить правильно, вежливо, деликатно, мудро, отважно, героически. У «плохо» — тоже. Можно сделать ошибку, допустить проступок, совершить преступление.
И в оценке всех поступков, дурных и хороших, мы, по существу, руководствуемся не столько собственным умом и собственным опытом, сколько умом и опытом сотен предшествовавших поколений. Этот опыт сконцентрирован в томах уголовных и гражданских кодексов, в правилах вежливости, в обычаях и привычках. Каждый из нас — тоже средоточие этого опыта, хотим мы этого или нет. И, может быть, совестью называется то, что следит внутри нас за нашим следованием этому многосотлетнему опыту.
МЕРА
Есть на свете книга, которую чтил даже малопочтительный Остап Бендер. У неё красивое имя — «Уголовный кодекс». В этой книге есть статьи, какие даже самые дотошные историки не отыщут в старинных сводах законов. Потому что до появления на карте мира СССР нигде на планете не было, скажем, социалистической собственности. Но есть в Уголовном кодексе и дополняющих его других юридических установлениях пункты, от которых можно провести длинную-длинную линию в прошлое.
Чтобы далеко не ходить, вспомним наши законы о тунеядцах. Их отправляют подальше от крупных центров, привлекают к принудительному труду... Но ничуть не лучше поступали с тунеядцами во многих городах Древней Греции. Каждый год должны были граждане большинства древнегреческих полисов, городов-государств, сообщать, на какие доходы они живут. А если кто-то не мог дать убедительных объяснений, его изгоняли, лишали гражданских прав. Такого человека подозревали во всяческих преступлениях, его окружало презрение общества, проявлявшееся весьма ощутимо. Мало того, отъявленного бездельника — во всяком случае, так было записано в законе — не спасало от осуждения за лень даже богатство.
Конечно, Афины были рабовладельческим государством. И большая часть их полноправных граждан жила за счёт чудовищной эксплуатации бессловесных рабов. Но почти на каждом полноправном афинянине лежал ряд весьма ответственных общественных обязанностей. Их надлежало выполнять. Кроме того, ему надо было управлять собственным хозяйством и собственными рабами. Постоянно следовало тренироваться и учиться, чтобы быть готовым к войне. Словом, государство следило за тем, чтобы гражданин был занят делом. А если человека трижды уличали в праздности — пусть даже у него были средства к существованию, — то, по законам Солона, его клеймили позором (была у афинян такая любопытная церемония).
Был в древних Афинах ещё один закон, о котором недавно вспоминал советский поэт Борис Слуцкий:
Знаете, что делали в АфинахС теми,Кто в часы гражданских сварПрятался в амбарах и овинах,Не голосовал, не воевал?Высылали этих воздержавшихся,За сердце болезненно державшихся,Говоривших «мы больны»,Тотчас высылали из страны.Поэт не совсем точен. Действительно, по афинским законам граждане были обязаны принимать участие в голосовании, а если в стране начиналась гражданская война — в прямой вооружённой борьбе за власть. Целью законов было лишить какую-нибудь кучку людей возможности захватить власть благодаря равнодушию большинства населения. Но «воздержавшихся» отнюдь не обязательно высылали. Как правило, их «только» лишали гражданских прав. Впрочем, в Афинах, при тамошнем развитии общественной жизни, это тоже было весьма суровым наказанием.
В современном праве нашей страны, как и остальных государств мира, нет закона, аналогичного этому. Но место юридической нормы
Богиня Фемида с весами по-прежнему остаётся символом правосудия вот уже тысячи три с лишним лет. А когда мы говорим «пошёл по кривой дорожке», то, может быть, невольно вспоминаем ещё более древний символ правосудия. В Древнем Египте им служила мера длины — локоть. Отрезок прямой.
В нашем Уголовном кодексе есть разные меры наказания — смертная казнь, тюремное заключение, штраф. Те же меры и во всех цивилизованных странах. А которая из них древнее?
Конечно, самая древняя — смертная казнь. Её знают даже те народы, которые не знают никаких других наказаний (если не считать рядовых побоев). Австралиец, женившийся вопреки обычаю на женщине, принадлежащей к его же роду, был обречён, если, конечно, ему не удавалось убежать достаточно далеко.
В Перу, великом государстве инков, смерть полагалась за длиннейший ряд преступлений. В том числе — вору. Поджигателю. Человеку, который прорыл канал, чтобы отвести себе воду с чужого участка. Тунеядцу.
В Древнем Египте закон обрекал на смерть ещё и всякого, видевшего нападение убийц и не попытавшегося защитить их жертву. И, между прочим, всякого, кто не мог объяснить, на какие средства он живёт.
У множества народов Африки, Азии и Европы в далёком или недавнем прошлом воровство каралось смертью. А чем же было наказывать более опасные преступления — убийство, например? Но к ним отнюдь не относились как к более опасным! В одних странах наказанием была смерть. Но в других... В Бутане, например (княжество между Индией и Китаем), убийца рассматривался скорее как несчастный человек, чем как преступник. То же — у ряда африканских племён.
Основой общества успела стать частная собственность, её и оберегали всей своей мощью законы и обычаи.
Ну, а убийство? В худшем случае «несчастного» ждала месть родственников жертвы. В лучшем — ему давали откупиться. Папуасы объясняли столь мягкое отношение к Убийце тем, что смерть ведь вовсе не такое уж большое несчастье для человека. И шведский путешественник Эрик Лундквист меланхолически отмечает, что примерно так же относились к убийству его предки — норманны.
« Итак, убийство каралось штрафом, но не только оно, и по мере развития общества «выкуп вины» постепенно занимал место многих других наказаний. Общество, вступившее в период расцвета товарно-денежных отношений, почти всё готово было измерять золотом и серебром.
Сегодня мы — да и сами американцы — возмущаемся тем, что с помощью системы взяток (и угроз) гангстеры часто обходят в Соединённых Штатах весьма суровые на вид законы. Мы с презрением вспоминаем о судьях-взяточниках царской России. Но феодальный суд по самой своей природе был подкупен. Подкупен откровенно. Мало того, откупаться от правосудия было когда-то правом каждого.
Киплинг писал о старом феодальном афганском суде:
И чем длиннее твой кошель, Тем дольше ты живёшь.