Без объявления войны

Ким Сергей Александрович

При виде легионера за прилавком Бондаря так и подмывало спросить «чем торгуешь?», но капитан себя сдерживал.

– Имя, звание, военно-учетная специальность.

Немолодой уже, лет сорока, дядька в форменной лорике и с нашивками старшины, видимо, был в курсе, что это за подкрепление, поэтому и не стал тянуть кота за хвост.

– Капитан Павел Терентьевич Бондарь. Мечник тяжелой пехоты.

В груди что-то тонко кольнуло – как же долго он уже не произносил этих слов, как же долго…

– Так, – старшина что-то записал пером в здоровенном гроссбухе. – Мечник, налево.

В течение следующего получаса Павел был нагружен полным комплектом легионера –

меч, кинжал, щит, шлем, лорика, поножи, тяжелые сапоги, перчатки, штаны, куртка-поддоспешник, два комплекта нательного белья, ножны для оружия, рюкзак, плащ, столовые принадлежности… В общем, вскоре Бондарь чувствовал себя несколько одуревшим от всей этой суматохи, но и чрезвычайно довольным. Он даже не сетовал на то, что все снаряжение было очень старым – железки железками, но главное на войне – это дух воина.

Началась эта процедура часов этак в семь, но уже к двум часам дня (все-таки сказывалась въевшаяся дисциплина) двенадцать сотен ЛЕГИОНЕРОВ были построены на главной площади Южно-Монеронска. Наибольший беспорядок в ряды «новобранцев» вносили настоящие уголовники – убийцы, разбойники, воры. Не привыкшие к такому снаряжению, они здорово тормозили весь процесс выдачи обмундирования, да и, получив его, копались дольше всех. Подчас уголовники даже не знали ни своего размера, ни своего роста, чем здорово бесили интендантов, – на глазок они эти параметры, конечно же, умели определять, но делать это очень не любили.

После построения всех зэг-солдат погнали на легионный плац, находившийся за чертой города. Там их уже ожидали несколько походных кухонь, но в преддверии выяснения остаточных боевых навыков кормили их не слишком плотно. Хавчик был немудреный – гречневая каша с вяленым мясом, но солдаты, привыкшие к еще более скромной лагерной баланде, искренне радовались.

Следующую пару часов их усиленно гоняли по строевой и индивидуальной подготовке, заставляя вспоминать всевозможные приемы.

Молодой, лет двадцати пяти, лейтенант, неторопливо прохаживаясь перед строем, отдавал команду за командой:

– …Нале-во! Напра-во! Щиты сомкнуть! Пики к бою! Отражение конной атаки!..

– …Стрелы! Щиты уступом!..

– …Угроза с воздуха! Рассыпаться!..

– …Выпад! Блок! Сшибка! Добивание!..

По итогам занятий, у ста с лишним человек подготовку признали недостаточной и их немедленно списали в ополчение. В основном это оказались обычные преступники, никогда особых навыков и не имевшие, но были среди них и солдаты, которых слишком подкосила каторга и старость.

Слава Сотеру, Павел не попал в их ряды. После занятий началось формирование и комплектация вновь создаваемого подразделения – в соответствии с прошлыми званиями и заслугами были назначены командиры рот и взводов. Бондарь, как и много лет назад, снова стал ротным, Утхаг, дослужившийся лишь до лейтенанта, стал комвзводом-1, здоровенный светловолосый мужик Септимий Котов – вторым комвзводом. Всех своих новых подчиненных Павел хорошо знал по лагерной жизни, и только Дарина среди них не было – его перевели в формируемый инженерный отряд.

Это было естественно – дварфы в армии служили в большинстве своем именно в инженерных войсках, из-за врожденных наклонностей этой расы к строительству, кузнечному делу и возне с механизмами. Из боевых подразделений Павел смог припомнить лишь только несколько их национальных формирований – хирдов, являвшихся одними из самых боеспособных и элитных подразделений Рардена, но на фоне гигантского числа практически чисто человеческих легионов это было совершенно несерьезно. В линейные войска дварфов почти не брали –

виной всему был их не слишком высокий рост. В среднем дварфы были не выше полутора метров, а в боевом строю всегда старались подбирать воинов примерно одного роста, чтобы не создавать опасных мест. Да и обычное пехотное вооружение для них было немного великовато – нет, вес дварфов ничуть не смущал, но вот длина… Бойцы в хирде, например, пользовались исключительно гладиусами – своим коронным оружием. Эти короткие мечи не очень подходили для рубящих ударов, но в качестве колющего оружия были просто великолепны. Правда, на взгляд Павла, они были слишком неудобны, но дварфы считали иначе. Другим излюбленным оружием подгорного племени были алебарда и бердыш, которыми дварфы и компенсировали свой невысокий рост и недлинные руки – силы-то, чтобы управиться с этими дурами, у них было хоть отбавляй.

В общем, с такими боевыми характеристиками-наклонностями дорога в легионы этой расе была закрыта, но, как говорится, «каждому – свое», и в качестве инженерного обеспечения они оказались незаменимы.

В армии Рардена, да, пожалуй, и всего мира, присутствовало четкое разделение военных специальностей, в том числе и по расовому признаку. Никакой дискриминации или национализма в этом не было, просто некоторые рода войск и некоторые расы в принципе не сочетались. Так что дварфы и гурры служили в инженерных войсках, гоблины и хоббиты – в легкой пехоте, а гарпии – в авиации.

…Вот и рота капитана Бондаря состояла почти из одних людей, исключение составляла лишь дюжина раздолбайского вида орков и угрюмого вида кобольд. Что служило причиной его недовольства, можно было даже и не узнавать – чем-чем, а фирменным недовольством и ворчливостью эта раса славилась всегда.

На примере этой отдельно взятой сотни можно было рассматривать и весь состав каторжан (да и страны). В большинстве своем в лагере отбывали наказание люди, немного орков, еще меньше кобольдов и дварфов, и пара огров, но этих без всяких разговоров сразу же загребли в штурмовую роту легиона – слишком ценными кадрами они были.

Не было только эльфов.

Павел знал, что эти козлы просто-напросто отмазались от наказания. Да, на войне они дрались со всеми наравне – в дивизии, где когда-то служил капитан, был целый батальон ушастых стрелков. Не остались они в стороне и с началом Гражданки, но вот после поражения… Кто-то (позорище!) слинял за бугор, кого-то спасли высокопоставленные родственнички, а в большинстве своем эльфы получили вместо пожизненной каторги лет по двести изгнания. Конечно, пожизненное наказание для бессмертного – невероятно жестокая участь, но уж каторгу-то им можно было и не отменять – не соломенные, не переломились бы. Но нет же – их отправили в изгнание, причем в… родные леса! А там уже ищи ветра в поле, беги за эльфом в соснах…

А ведь нельзя сказать, что все остроухие были поголовно снобами и гордецами, нет, среди них были и нормальные парни, а вот, гляди ж ты…

Что-что, а эльфов в народе не слишком любили, даже в очень толерантном в этом плане Рардене. За их заносчивость, за то, что считали всех и каждого ниже себя. Не понимают эти глупцы, что с таким отношением скоро полностью выродятся и превратятся в изгоев. А ведь с ними почитай серьезных войн даже и не вели. Нет, конечно, было дело – сражались, не без этого, но не так, как с теми же орками. Тысячу лет назад орков, пришедших из Великих степей и с Крайнего Севера, ненавидели сильнее некуда, тогда решалась судьба молодого государства Рарден – но ничего, выстояли же, и эльфы, надо признать, тогда нехило помогли. Но…