Без окон, без дверей
Шрифт:
Ну и слова нашел, ослиная задница.
Он уложил ее на спину, приложил пальцы к горлу, но руки онемели, ничего не чувствуют. Надо отнести ее в дом.
Времени нет.
На его работе обязательно требуется владеть приемами реанимации, иначе компания не оплачивает страховку. Он запрокинул ей голову, прижался ртом к холодным губам, к безжизненной плоти, дважды выдохнул, приложил к груди обе ладони одну на другую и крепко нажал тридцать раз. Что-то треснуло — ребра. Вновь вернулся к губам. Два выдоха. Тридцать нажатий. Проверил пульс, не нашел, желая возложить
Выдох. Массаж. Пульс. Ничего. Вдали поднялся ветер, как бы питая особый интерес к его неудачным попыткам, швырнул снег в лицо и затих. Колетта смотрела на него незрячими глазами.
Но я ее заставил издать звук. Могу поклясться, видел дрогнувшее веко.
Нажатие. Выдох.
Пока не придет помощь.
Хорошо.
Он продолжал массаж, уже ощущая усталость в суставах, но все-таки нажимал. Не потому, что это имело какое-нибудь значение, а потому, что больше нечего было делать. Движения замедлялись на холоде. Понятно, до города ни за что не дойти.
Вскоре он понес ее в дом.
Глава 43
Притащив тело в столовую, Скотт взял кухонный нож и разрезал веревку на шее, уже начав думать о Колетте как о теле.Когда исчезает пульс и дыхание, остается просто тело,правда? И весь на свете опыт Красного Креста не превратит телоопять в человека.
Он опустил его на надувной матрас, схватил сотовый телефон. В батарейке на дисплее остались еще две полоски, но когда он набрал номер службы спасения, на экранчике возникла надпись «Нет связи».
Скотт встал на колени, снова принялся за работу, постепенно сокращая число выдохов и нажатий, пока плечи не загорелись, а мышцы ослабли. Наконец остановился. Никто его не упрекнет. Никаких больше вопросов о сердечном ритме и дыхании. В определенный момент останавливаешься, потому что это ты, потому что ты совсем один, потому что ничего не можешь больше сделать.
Накрыл тело спальным мешком, снова взял телефон, набрал 911 и стал ждать и ждать.
В голове кишмя кишели вопросы. Кто с ней это сделал? Если сама, то почему, и почему сегодня? Зачем сделала это здесь, возле дома? Что стало с ее машиной?
«Нет связи».
Невозможно забыть лиловую борозду на горле, похожую на вытатуированное ожерелье. Наконец перестал о ней думать, прошел через столовую к спальному мешку, наброшенному на фигуру на надувном матрасе. Открыл лицо, заставил себя посмотреть в распахнутые глаза. Одна рука свесилась с матраса ладонью вверх, как бы прося милостыню. Сквозь приоткрытые губы виден язык. Конечно, труп тяжелый, и до сих пор есть сомнения, стоило ли приносить его в дом. Скотт сидел так, кажется, долго, слушая стук снежинок в оконное стекло, которые заглядывали в него тысячью глаз.
Взглянув на перевернутую руку, впервые реально рассмотрел шрам на внутренней стороне запястья. Плоть разрезана крестом — длинная линия сверху вниз и короткая поперек. Когда
Скотт провел по шраму указательным пальцем.
Вдруг она сейчас сядет и схватит меня?
Он отшатнулся. Нервы нынче совсем расходились. Вдруг не захотелось находиться в одной комнате с трупом, тем более сегодня, в этом доме. Он встал и заключил с собой сделку: пройтись еще раз по первому этажу, обдумать варианты и, если ничего лучшего не придумается, завернуть ее и унести отсюда. Может быть, на шоссе сотовая связь восстановится.
Скотт попятился из комнаты, не сводя с мертвой Колетты глаз. Слишком поздно сообразил, что, торопясь убраться, не прикрыл лицо. Мертвые глаза смотрели на него слепым обвиняющим взглядом. Выбравшись из их поля зрения в прихожую, он почувствовал себя чуть увереннее и, почти машинально, вновь вытащил трубку, вновь позвонил шерифу, уже обдумывая, как будет уносить тело. Лучше засунуть в спальный мешок. Если не смотреть в лицо…
В трубке раздался гудок. Произошло соединение.
— Полиция округа.
— Это снова Скотт Маст. Мне нужно поговорить с шерифом.
Даже при слабом сигнале явственно прозвучал вздох.
— Простите, мистер Маст, но шериф…
— У меня здесь труп.
Чувствовалось, как телефонистка на коммутаторе переваривает сообщение.
— Что вы сказали?
— Вы не ослышались.
— Обождите.
В ожидании Скотт прошел из прихожей на площадку первого этажа, взглянул вверх на длинную лестницу. Давно не поднимался наверх. Фактически в доме есть комнаты, запертые и открытые, куда он вообще еще не заглядывал. Возможно, их десятки. Хранящиеся в них тайны останутся тайнами, по крайней мере для него. Вспомнилась эпитафия на могиле матери: «В доме Отца Моего обителей много».
— Мистер Маст? Что там за чертовщина у вас происходит? — Нетерпеливый тон шерифа Митчелла теперь граничил с бешеной яростью. — Что за труп?
— Я нашел его висящим на дереве, — быстро затараторил Скотт, не обращая внимания, что слова сливаются. — Старался оживить, реанимировать, но…
— Самоубийство? — Даже злость не скрыла, что известие произвело впечатление. — Личность вам известна?
— Колетта Макгуайр.
— Ох… — Потом Митчелл тихо пробормотал, ни к кому конкретно не обращаясь: — Вот черт… Точно?
— Она здесь, — сказал Скотт. — Я принес ее в дом. Не знал, что еще делать. Старался куда-нибудь дозвониться, но мой сотовый не работает в такую погоду.
— Где вы?
— В Круглом доме, в старом доме за городом. Надо ехать по двенадцатому хайвею на север… там проселочная дорога… — Он сбился, не в силах дать дальнейшие указания, и мысленно выпалил: «Где погиб мой отец».
— Знаю, — сказал шериф Митчелл. — И вы там один?
— Да.
— Хорошо. Выезжаю. Должно быть, уйдет время. А вы просто сидите на месте, ладно?