Без Отечества…
Шрифт:
Отойдя от них, выдыхаю незаметно и в кои-то веки радуюсь своей невыразительной мимике.
« — Седьмой кирпич в третьем ряду» — подкидывает забавный образ расшалившееся подсознание.
Хмыкнув, вылил согревшееся и вконец выдохшееся шампанское в кадку с фикусом, стоящую возле широкой, раздваивающейся лестнице, ведущей на второй этаж особняка, поглазел на скрытый за ней струнный квартет и отправился на поиски девушек.
Дело это не такое простое, как могло бы показаться на первый взгляд. Народу в просторном холле немало — навскидку, около семидесяти человек,
Много мундиров, вечерних платьев, фраков и пиджачных троек, и всё это броуновское великолепие постоянно перемещается по холлу, стоит на лестнице, выходит во двор и поднимается на галерею второго этажа, ища некоторого уединения для беседы, или, к примеру, желая полюбоваться на гостей с некоторого возвышения. А зрелище, и правда, несколько своеобразное, но всё ж таки великолепное.
Пространство зонировано колоннами, лестницей и фикусами, свою лепту вносят огромные зеркала на стенах, а освещение, избыточно яркое, и притом излишне центрированное, слепит глаза. Этакий огромный человеческий калейдоскоп, узоры которого постоянно меняются.
Заметив наконец Анну, вымученно флиртующую в углу с тучным немолодым господином, похмыкал над ситуацией, и отправился выручать девушку. Свою ориентацию она не то чтобы выпячивает, но и не скрывает — благо, в Европе, а тем более в Париже, к сексуальным перверсиям относятся более чем спокойно.
« — Не вымерли ведь, — активизировалось подсознание, вспомнив к чему-то многочисленные форумные споры, в которых я никогда не участвовал, но иногда почитывал, просто чтобы быть в курсе настроений бывших сограждан, — хотя какое столетие… хм, загнивают.
— А наука между тем в порядке, армия одна из лучших в мире, промышленность мощнейшая, права и свободы… Может, потому и процветают, что право распоряжаться собственной жопой и право говорить то, что думаешь, неотъемлемо от свободы предпринимательства и научной мысли? Последние пункты, разумеется, для цивилизации важнее, но без первых двух их сложно осуществить, по крайней мере — надолго»
Занятый отвлечёнными размышлениями, я не сразу заметил целеустремлённого молодого человека, направляющегося в мою сторону с бокалом шампанского и тем выражением лица, которое лучше надписей на школьной доске говорит «Сейчас что-то будет!» Что именно будет, догадаться не составило труда, так что от выплеснутого на меня бокала я увернулся и вопросительно посмотрел на держащего его парня.
— Я… — он сглотнул нервно, — такой неловкий!
— Бывает, — максимально доброжелательно отвечаю я, пристально оглядывая его тщедушную и несколько нелепую фигуру. Он старше меня лет на пять, что видно вблизи, но нескладен, прыщеват и узкоплеч, как подросток в разгаре пубертата, — Вестибулярный аппарат хромает, наверное.
Молодой человек неуверенно кивнул и попытался оглянуться на кого-то, спохватившись в последний момент. Выглядело это так нелепо, что мне стало за него неловко и одновременно смешно.
— Ничего страшного, — улыбаюсь зубасто и так искренне, что ещё чуть, и замироточу, — я, как боксёр и гимнаст, хорошо знаком с такими вещами, и могу научить, как
… и снова — улыбочка. Парнишка слабовольный и явно ведомый, работать с таким — одно удовольствие!
— Покрутите головой, — и улыбочка, — Уж простите, но показать не могу — сами понимаете, последствия боя всё ещё сказываются.
— Я…
— Крутите, крутите… — ласково говорю ему, кладя руки на подбородок и макушку, — во-от так…
— Замечательно! — искренне хвалю его, краем глаза отмечая внимание гостей к этой нестандартной сценке, — А теперь вокруг своей оси покрутитесь… Кружится голова? Так и должно быть! Каждый день, по чуть-чуть… обещаете? Точно? Ну смотрите…
Отпустив наконец парнишку, так и оставшегося безымянным, позволяю усмешке показаться на своих губах.
« — Вот так-то, месье… — я будто дебатирую с невидимым собеседником, — а вы чего ожидали? Скандала? Ну вот, пожалуйста… Никакого безобразия, а зрелища — досыта! Еште, месье, не обляпайтесь! В другой раз найти желающих на провокацию будет куда как сложнее…»
Высоченный капитан со смутно знакомой физиономией отсалютовал мне бокалом. Салютую ответно…
« — Де Голль! — отмечает подсознание, — Надо же… Обязательно надо будет подойти!»
Вспомнилось, что капитан побывал в плену, где достаточно долгое время сидел в одной камере с Тухачевским. Они там, кстати, постоянно дискутировали на военно-теоретические темы.
А позже, во время Советско-Польской войны тысяча девятьсот двадцатого, уже в чине майора воевал некоторое время на стороне Польши против бывшего сокамерника.
Притом (по словам французов, разумеется), несмотря на невысокий чин, в победе над войсками Советской России де Голль сыграл едва ли не решающую роль. Звучит… не очень убедительно, согласен.
Но толика истины, наверное, в таком утверждении всё ж таки есть: несмотря на невысокий чин, он пользуется репутацией опытного военного, отличного штабиста и блестящего теоретика военного дела. Во всяком случае, публикуется он, в том числе, и в зарубежной прессе. Или будет публиковаться?!
Слегка запутавшись в вехах несостоявшейся пока что истории, решаю всё-таки, что де Голль подождёт, а сперва нужно выручить Анну. Ориентацию свою, повторюсь, она не особо скрывает, но в тоже время в обществе известно, что она моя любовница, и для некоторых мужчин такое — вызов!
Перевоспитавшая лесбиянка… звучит, а? Объяснять всем и каждому, что она скорее любовница Валери, а мы с ней хотя и не чуждаемся совместных постельных радостей, но скорее (как ни странно это звучит) друзья, желания нет. Да собственно, и смысла.
— Дорогая… — слегка вскинув бровь, подхожу к Анне, — ты не представишь меня своему собеседнику?
— Да, разумеется! — очень искренне обрадовалась мне девушка, глазами обещая быть очень…
… ну просто ОЧЕНЬ благодарной.
— Барон Боде был очень настойчив в желании познакомить меня с местными особенностями, — прощебетала она с видом наивной маленькой девочки, которой дядя-педофил пообещал конфетку, если та пойдёт с ним в фургончик.