Без памяти
Шрифт:
— Вы так хотите избавиться от мальчишки?
— А вы нет? Он мешается и становится протагонистом слухов.
— Неважно. Я не позволю вам его и пальцем тронуть.
Некоторое время Нониан молчал, как молчал и Габриэль. Казалось, он ее не услышал, потому что ещё крепче прижал к себе. Ханна почувствовала его вздох у себя на щеке, затем на губах. Взгляд лемура был полон злобы, он старался уловить суть конфликта, копался в её чувствах как в миске с крупой. Было видно, как его раздражала ситуация, возможно подпаленная ещё какими-то ограничениями. Нормальный человек был просто не способен так быстро переключиться с радостного предвкушения на гневное раздражение, не выплескивая при этом пар через активные действия.
— Габриэль, — шепнул бледнолицый, давясь
Средневековье было скушным. Флавий и братья, нагулявшись, вернулись ко мне. Мы жили маленькой семьёй в горах, наблюдая, как борются короли с властью пап. Мальчишки время от времени выходили в города. После одной такой вылазки Флавий приволок ко мне своего человеческого любовника. Мы жили примитивно, на манер местных деревенских, а он очаровал какого-то выхухоля в красных колготах и пером на голове. Человек был в ужасе, как от нашего быта, так и он нас самих. Я понял, что Флавий начал практиковаться в искусстве внушения и на парня пришлось закрыть глаза. Человек появлялся у нас почти каждый третий день. Близнецы взяли пример со старшего. Тогда они уже крепко сдружились и упивались собственными возможностями втроём. Не прошло и года, как они приволокли ещё одного парня в колготах. С частью, второй был попроще. Сын капеллана и простолюдинки. Какое-то время он заходил проведать братьев, потом стал жить с нами. Парни играли с ним до поры до времени, но логический конец был таков, что они превратили человека в обычного донора. Что мне не нравилось никогда в моих старших сыновьях — это грань, которую они проводили между людьми-для-утех и людьми-для-утоления-голода. Сын капеллана буквально за одну ночь впал в немилость и молил братьев отпустить его или убить, но парни продолжали внушать ему свои устои. Мальчишка был пуст, как сухой колодец и слонялся в окрестностях подобно привидению. Его могли увидеть люди, о чем братья не подумали. Так и получилось что сына капеллана я взял себе. До сих пор помню, как он пытался просить стать мне шлюхой, а не едой. Был ли способен я на отказ? Братья хорошо его обучили. Мальчишка в то время как раз начинал превращаться в мужчину и боясь, что моя привязанность пропадёт за какие-то пару лет, я перешагнул через опасения и обратил юнца. Флавий возмутился и попытался тоже самое проделать со своим человеком, но… без тайного знания он только делал ему больно. Я обратил второго, когда заметил, что тот сильно вытянулся. Мой старший, ведь был так хрупок, я боялся отпускать его в город одного. Его могли похитить за одну только красоту, а там и до «нечистой силы» было легко додуматься. Так, что парень в колготах заметно облегчил мне жизнь. Когда сменились поколения, мы выбрали им новые имена, в честь павшей культуры.
Люций был сыном военного. Франция в то время держала своей гарнизон в Риме, не смотря на официальное прошение Италии отозвать войска. Жил с матерью в Париже. Оба очень скучали по отцу, насколько я понял. Жаждали встречи, но жена ясно понимала, что мужу не дадут вольную, поэтому скопила деньги и вырвалась на поезд. Италия строго контролировала любые транспортные единицы из Франции. Молодую привлекательную женщину посчитали шпионкой и застрелили, едва выведя на платформу, а мальчишку засунули в приют. Конечно, ни о какой встречи с отцом не было и речи.
Тогда было популярно продавать сирот на ночь, в уплату долгов. Я пожертвовал большие деньги и в качестве благодарности мне дали выбрать с кем из них провести ночь. Мальчишка привлёк моё внимание. У него были совершенно белые волосы. Не натуральный цвет. Седые. В уме он представлял самые извращённые картинки на которые был способен человеческий мозг того времени. До меня он имел популярность среди других «клиентов». Я провёл с ним одну ночь. Затем пожертвовал ещё денег. Потом ещё. Ещё. Подобная благотворительность уже входила в рамки подозрительности и я помог мальчишке сбежать. Он ничего не сказал, когда я поставил его в известность
Я не буду отвечать перед тобой, Ханна. Если в чем-то и есть моя вина, то твоё тело искупит его сполна.
Пока Габриэля не было, Ханна не знала куда деться, ходя по кругу в вип комнате, она по нескольку раз открывала дверцы мини-бара, пинала стены и мебель, пока не добралась до кнопки выдвигающей кинотеатр. Им недавно пользовались, шнуром к телевизору был присоединен мобильный телефон. Плеер застыл на файле «00719». Ханна нажала на «плей» и откинулась на диван, сжимая кулаки, но ничего не происходило. Плазменный экран в треть стены вещал чёрно-белые помехи.
— Ну же, ну же…
Немного погодя по черному прямоугольнику пошли белые горизонтальные полосы, менявшиеся в размерах. Со стороны колонок раздался треск, девушка чуть не подскочила на месте, принявшись лихорадочно искать кнопку громкости.
— «… снимает?».
— «Да, вроде… хотя, знаешь, я не уверена».
Это были девичьи голоса. Один насмешливый и совсем молодой, другой — более грубый и смелый.
— «Там есть кнопка записи, та что сбоку».
— «А, точно. Вижу. Всё».
Картинка появилась. Чей-то глаз. Обычный миндалевой формы карий глаз. Чёрная толстая оправа очков. Короткий нос пипочкой. Веснушки. Щеки. Девушка отходила от камеры, страхуя её руками. Боялась, что свалится, но та держалась.
— «Кажется готово».
Помещение для съёмок было выбрано крайне удачное. Белые стены, низкий потолок с проходившими вверху батареями. Явно подвал какого-то дома. В объектив входил кусок кожаного дивана и одно кресло. Ну, и девушка-служанка, очень напоминавшую ту, что носилась по дому Лепидов.
— «Всё. Иду-иду».
На записи Ханна Дайрон в чёрных спортивных штанах, приспущенных ниже талии и белой перевязкой на груди, прошла перед камерой, подталкивая незнакомку к выходу. Сама уселась в кресло, вытягивая вперед ноги.
— «Чёрт, я даже не знаю с чего начать, — это был ЕЁ голос. — Это сообщение для тебя, мой дорогой клон. Тебе должны показать эту запись, когда придёт время. Если хочешь знать, что это за отрезок времени, то поспешу обрадовать тебя, Императора они уже убили».
Она снова отмотала назад.
— «В восемьдесят девятом мы планировали сбежать из Америки. Стивену исполнялось шестнадцать, он вступал в права наследования, отец подарил ему власть, отдалился от нас. То что я тебе скажу сейчас, ты скорее всего, не захочешь услышать или тебе это покажется бредом, но… когда Стивен был молод, мы выглядели точно так же как сейчас».
Стоп. Назад.
— «… точно так же как сейчас. Что же это значит, чёрт, да? Думаю, додумывать придётся тебе. Я не вспомнила ничего из событий предшествующих тому дню, — девушка на записи поморщилась. — Они не столько давали кровь, сколько брали. Ты и сама поймешь это, когда проснешься. Интересно, сколько времени пройдет…».
Стоп. Назад. Ханна так разволновалась, что не сразу заметила плачевное состояние клона на записи. Ушибленная скула и покрасневшие глаза.
— «Мне надо идти. Закат».
Изображение исказилось, пошло белыми полосами на фоне противного, шуршащего звука. Ханна продолжала смотреть на экран даже когда появилась надпись «нет сигнала».
— Ты сказала показать её в тот момент, когда она смогла бы изменить ситуацию, — пророкотал Габриэль сзади. — Я уверен, что твой взгляд немного освежился и с этого дня ты не будешь плыть по течению, а взвесишь все за и против.