Без перьев (сборник)
Шрифт:
— А что я мог ответить? — сказал Авраам. — Два часа ночи, я стою в одних кальсонах перед творцом неба и земли и всего, что на них. Я что, буду спорить?
— Хорошо, но он хоть объяснил, зачем надо мной жертвовать? — спросил Исаак отца своего, но Авраам оборвал его, говоря:
— Кто верит — не спрашивает. Всё, сынок, пошли скорей, у меня завтра тяжелый день.
И Сарра, слышав их разговор, расстроилась, и говорила мужу, и сказала:
— Как тебе знать, был ли то истинно Господь, Бог наш, а не просто шутник, который хотел разыграть тебя? Ибо Всевышнему ненавистны розыгрыши, и кто разыграет ближнего своего, тот будет предан в руки
И отвечал Авраам жене своей Сарре:
— Я знаю, что со мной говорил Он. Это был глубокий, хорошо поставленный голос с сильной реверберацией. Кто еще станет так шуметь по ночам в пустыне?
И спросила Сарра мужа своего Авраама: что же, ты намерен-таки совершить такую глупость? И ответил Авраам: а как же? Ибо усомниться в слове Господнем — один из тягчайших грехов, тем более когда экономика в таком состоянии.
И привел Авраам Исаака на место, и развел костер всесожжения, и приготовился принести сына своего в жертву, но в последнее мгновенье остановил Всевышний руку его и сказал Аврааму, говоря:
— Что ты делаешь, Авраам? Как тебе не стыдно?
И отвечал Ему Авраам:
— Но Ты же сам сказал, Господи…
— Мало ли что я сказал? Ты что, веришь всякой ерунде, которую тебе скажут во сне?
И устыдился Авраам, и отвечал:
— Ну… вообще-то нет.
— Я просто посмеялся, — сказал Господь, — я в шутку предложил тебе пожертвовать Исааком, а ты сразу бежишь разводить огонь.
И упал Авраам на колени и сказал:
— Боже мой, откуда мне знать, когда Ты шутишь!
И возгремел Господь:
— Поразительно! Никакого чувства юмора!
— Но разве не говорит это, Господи, о моей любви к Тебе, что я готов принести в жертву сына, единственного моего, по единому капризу Твоему?
И отвечал ему Господь:
— Это говорит о том, что есть на свете люди, которые готовы исполнить самое идиотское приказание, если оно произнесено хорошо поставленным голосом с сильной реверберацией.
И, сказав так, повелел Всевышний Аврааму хорошенько отдохнуть и условился с ним о встрече на завтра».
3. «…был человек, торговавший рубахами, и наступили для него тяжелые времена. Не шел товар, и заглохла вся торговля его. И воззвал он к Господу, говоря: „Боже мой, для чего Ты послал мне такие испытания? Ибо враги мои торгуют вовсю, а я за неделю не продал ни рубахи. И это в разгар сезона. Взгляни, Господи, на товар мой. Смотри, какая вискоза. Боже мой, есть и с воротничками на пуговицах, есть под галстук — и всё лежит. А ведь я всегда следовал заповедям Твоим. Почему же не могу ныне заработать на хлеб насущный, и младший мой брат вынужден мыть полы в „Детском мире““?
И услышал Всевышний его молитвы, и отвечал рабу своему, говоря:
— Насчет рубашек…
— Да, Господи, — воскликнул тот человек и упал на колени.
— Нашей крокодильчика.
— Что, Господи?
— Что слышал. Нашей крокодила на карман. Не пожалеешь.
И взял тот человек все рубахи свои и нашил на карманах знак крокодила, и вот, се, вдруг премного выросли продажи его, и была ему великая радость, тогда как в стане врагов его стоял стон и скрежет зубовный, и кто-то сказал: „Милостив Господь, Он упокоит меня на пажитях злачных. Один вопрос — смогу ли я потом встать“».
Размышляя
Пожалуй, ни одному писателю не удавались столь сильные и сложные женские образы, как великому скандинавскому драматургу Йоргену Йобсену, известному своим современникам под именем Иорген Иобсен. Его отношения с противоположным полом были мучительны, но благодаря страданиям и горю, которые они принесли самому автору, Иобсен подарил миру таких непохожих и незабываемых героинь, как Дженни Ангстрем в пьесе «Всюду гуси» и фрекен Дроссель в «Маминых галошах». Йобсен (урожденный Йобсен, он в зрелые годы срезал локон с груди и разместил его над «И») родился в Стокгольме в 1836 году. Первую пьесу он написал в четырнадцать лет. Она называлась «Муки застенчивых» и увидела свет рампы, когда автору было уже за шестьдесят. Критика встретила ту постановку неоднозначно, а смелость темы (любовь благовоспитанной девушки к головке швейцарского сыра) вогнала в краску театральных ханжей. В творчестве Йобсена можно выделить три периода. Вначале был создан цикл пьес о страхе, ужасе, отчаянии и одиночестве (комедии). Затем драматург обратился к острым общественным проблемам. Его драмы того периода сыграли немалую роль в переходе к более безопасным методам взвешивания наваги. И наконец, шесть великих трагедий, составивших последний цикл: они написаны незадолго до смерти. В 1902 году от творческого перенапряжения у Йобсена отвалился нос, и драматурга не стало.
Первой из великих йобсеновских женщин пришла к зрителю Хедвиг Молдау — главная героиня пьесы «До гланд», в которой автор вынес язвительный приговор великосветской графомании. Хедвиг известно, что Грегор Норстад использовал нестандартный стройраствор, когда клал крышу курятника. Однажды ночью крыша обрушивается на Клавара Экдаля. Хедвиг узнает, что несчастный ослеп и одновременно облысел, и ее охватывают муки совести. Следует знаменитая финальная сцена.
Хедвиг. Значит… все-таки рухнула.
Доктор Рорлунд(после долгой паузы). Да. Прямо на голову.
Хедвиг(насмешливо). Интересно, что его занесло в курятник?
Доктор. Любил курочек. Нет-нет, не всех, не кур вообще, уверяю вас. Некоторых. (Многозначительно.) Экдаль умел ценить цыпочек.
Хедвиг. А Норстад? Что он сделал, когда… это случилось?
Доктор. Посыпал голову перцем и спрятался в погребе.
Хедвиг(себе). Я никогда не выйду замуж.
Доктор. Вы что-то сказали?
Хедвиг. Хедвиг. Нет, ничего. Идемте, доктор. Пора бы вам простирнуть рубашку. Пора бы всем простирнуть рубашки…
Образ Хедвиг многим обязан родной сестре Йобсена Хильде, властной и неуравновешенной женщине. Она была замужем за вспыльчивым финским мореходом, который в конце концов загарпунил ее. Иобсен боготворил сестру и только благодаря ей избавился от привычки разговаривать со своей тростью.