Без поцелуя на прощание
Шрифт:
Марк был в ярости. Он умолял меня поучаствовать, но я категорически отказалась. Он сказал, что нуждается в публичности, потому что это будет очень хорошо для его бизнеса. Если бы люди знали, как тяжело идут дела у нас дома, они бы покупали вещи для ремонта в строительном магазине Марка вместо сетевого отдела ниже по улице.
Я потратила почти три часа на подготовку к балу, но сейчас, придирчиво осматривая каждый миллиметр своего лица в плохо освещенном зеркальце на козырьке от солнца, я чувствую себя столь же неуверенно, как если бы вышла из дома в пижаме. Я более критична к своей внешности,
Я знаю, что моя склонность к излишнему анализу действует Марку на нервы. Слышно, как он сжимает челюсти. Он не может пилить меня за то, что я придираюсь к себе, потому что мы не разговариваем. Мы не разговаривали всю неделю. Я все еще злюсь на него из-за того допроса в кабинете доктора Хэммонда, а он отказывается извиняться. Он все еще твердо верит россказням Николь. Меня предали, мне больно, а его это как будто не волнует.
Я продемонстрировала невиданную сдержанность и даже не спрашивала его, как Патрисия справляется с детьми. Я несколько раз звонила ей домой, чтобы самой спросить, но каждый раз отвечала Николь, так что я просто вешала трубку.
Все парковочные места для инвалидов, расположенные рядом со входом в отель, заняты, так что мы кружим по парковке по меньшей мере десять минут, прежде чем находим свободное место, наиболее удаленное от главного входа.
– Только этого не хватало! – говорит Марк, глядя на проливной дождь в лобовое стекло.
Я чуть было не отвечаю, но вовремя спохватываюсь. Я категорически отказываюсь сдаваться первой. Марк должен приползти ко мне, моля о прощении, и даже в этом случае мне будет нелегко удовлетворить его просьбу.
Несколько мгновений мы сидим в гнетущей тишине, но, решив, что дождь не собирается прекращаться, Марк быстро выпрыгивает из машины. В боковое зеркало я наблюдаю за тем, как он прокладывает себе путь к багажнику, где копается в попытках найти зонт-трость. Ему с трудом удается удерживать зонт, одновременно пытаясь вынуть мою тяжелую коляску. Попытки раскрыть кресло оборачиваются полной катастрофой, и я чувствую укол совести.
Адам случайно паркуется недалеко от нас и, заметив, что у Марка проблемы, спешит на выручку. Сгорая от стыда, я быстро тянусь за мобильным. Мне отчаянно хочется отвлечься от драмы, развернувшейся позади машины. Я смотрю на экран и замечаю пять пропущенных звонков от Эйвы: четыре текстовых сообщения и одно голосовое.
Во всех сообщениях написано одно и то же: «Позвони мне, как только сможешь». Я как раз собираюсь нажать на кнопку вызова, когда Марк открывает дверь авто.
– Давай! – командует он.
Я на автомате обхватываю руками его шею и жду, чтобы он вытащил меня из машины. Я научилась группироваться так,
Из-за машины, оказываясь в поле зрения, выходит Адам и машет мне. Я машу в ответ. Хотя он идет рядом с нами совсем недолго, но атмосфера уже становится для него слишком некомфортной.
– Ой, я оставил билет в машине. Сбегаю за ним, – говорит он. – Вы идите вперед. Увидимся внутри.
– Он лжет, – говорю я.
– Зачем ему лгать? – огрызается Марк.
– Затем, что он не тупой. Очевидно, что ты в ссоре со мной.
– Я не в ссоре с тобой, Лаура. Я просто не понимаю тебя, и проще промолчать, чем рисковать, что ты взорвешься, если тебе не понравится что-то, что я сказал.
– Это снова насчет Николь? Я уже сказала тебе, что злилась из-за того, что ты принял ее сторону. Как, по-твоему, я должна себя чувствовать?
– Можешь, пожалуйста, говорить потише? Необязательно об этом знать всему району.
– Нет, не могу, – бросаю вызов я. – Сам говори потише! – и тут же понимаю, как глупо это звучит. Марк шепчет, но меня это совсем не волнует. Я готова полоскать все наше грязное белье на людях.
Я продолжаю негодовать в надежде вывести Марка из себя, но с треском проваливаюсь. Напротив, мне удается лишь заставить его снова замолчать. Его сдержанное поведение раздражает почти так же сильно, как то, что он поверил словам Николь, а не моим.
К счастью, отель для инвалидов оборудован. Длинный пандус у входной двери огибает главную лестницу, выполненную из гранита. Однако, оказавшись внутри, я понимаю, что остаток вечера мне все время придется преодолевать конфуз. Туалеты расположены в конце длинного и очень узкого коридора, а стойка регистрации – на платформе, к которой ведут несколько низеньких, покрытых ковром ступеней. Марк чувствует мой дискомфорт и беспомощность, и я с облегчением вижу, что в его глазах читается сострадание.
– Я зарегистрирую нас, – произносит он обыденным тоном. – Почему бы тебе пока не осмотреться?
Это хорошая идея, и в обычной ситуации я была бы рада, если бы он взял на себя хлопоты по въезду, но тот факт, что я не могу добраться до стойки регистрации, даже если захочу, усиливает мой стресс. Меня не злит и не расстраивает отель. Это бесполезная трата энергии. Я злюсь на себя. Почему мой глупый мозг не может вспомнить, как заставить ноги шевелиться?
Вдруг из ниоткуда появляется Эйва и заключает меня в свои сильные медвежьи объятия:
– Лаура, я так рада, что нашла тебя. Ты получила мои сообщения?
– Да – все триста, – шучу я. – Что-то случилось?
– Нет, не случилось, но… э-э-э… у меня такое чувство, что ты будешь не слишком довольна, когда… – Эйва замолкает на полуслове, когда замечает, что ко мне подходит Марк.
– Ты зарезервировал номер? – спрашиваю я, совершенно забывая, что не разговариваю с ним.
– Урвал последний, – отвечает он с улыбкой.
В его голосе слышится воодушевление, и я искренне рада, что мысль о том, чтобы провести ночь в отеле только вдвоем, способна вызвать у него такую реакцию. Может, пора пойти на мировую?