Без посадок к Марсу
Шрифт:
Это убийственное давление однако наконец ослабело. Его напряженное сердце стало биться легче. Он опять почувствовал самолет, скрипящий, погнутый, мятый, но пока удивительно целый.
Он открыл кислород, отрегулировал пропеллер, чтобы увеличить его шаг до предельного, открыл запасной нагнетатель. Холодный газ опять наполнил его легкие, и он стал осознавать вещи, находящиеся вне самолета.
Ли знал, это был удивительный момент. Изгибы серебряной трубы казались полностью закрытыми со всех сторон. Он знал, что в них есть воздух и самолет сейчас имел скорость
Хотя он и знал, что труба не может быть ничем материальным, не более, чем вихрем эфирной силы, ее стены выглядели совершенно реальными, почти похожими на стекло.
Чем бы они ни были, он вскоре понял, что лучше их не касаться. Благодаря вертящейся впереди в воздухе палке, выросшей в большое черное бревно — ободранный ствол какого-то громадного дерева, вырванного, подумал он, в Манумоту. Он видел его приближение к этой прозрачной стене. Видел, как оно мгновенно превратилось в тонкий рассеивающийся дымок пыли и щепок.
Он изогнулся в кабине и увидел Землю позади себя. По ту сторону мерцающих стен трубы она была громадным полушарием, висящим во мраке. Голубой и туманный, с латками огромных белых локонов облаков. Америка теснилась возле его края — безбрежное пространство белого со снегом не по сезону. Азия была невидима в темноте.
Земля заметно уменьшалась. Это было странно, подумал Ли, она все время казалась меньше и в то же время более близкой, а не далекой. Две Америки утончались и ползли очень постепенно за светящуюся дугу мира. Пятно Австралии медленно вышло из ночи. Он знал, что сейчас невидимый конец трубы разрушительно скачет поперек нее.
Постоянное давление заставило его вернуться опять на место. Сначала Ли его едва замечал. Но необходимо усилие, понял он, чтобы удерживать свои руки против него. Мускулы шеи уже болели.
Это было очень сильное ускорение. Быстро, даже более, чем быстро, это непреодолимое всасывание тащило его к Марсу. До сих пор все шло хорошо. Он обвел самолет вокруг гранитного камня приличного размера, втянутого воронкой вместе с ним.
Происходящее было неслыханным. Полет к Марсу на «Фениксе» — который Тик Тинкер сохранил от утилизации десять лет назад. Раньше первой катионовой ракеты.
Но, неслыханно или нет, это происходило. После напряжения и волнения последних нескольких часов, Ли почувствовал давление сводящей с ума монотонности. Он уже устал от управления самолетом. И он нашел этот полет наиболее изнуряющим из всех сделанных им.
Воздух был слишком разреженным, настолько разреженным, что двигатель кашлял и запинался, даже под обоими нагнетателями. И хотя кислород шипел постоянно, он чувствовал вялость и угнетенность. К тому же холод яростно набрасывался на него. Даже обогревающий костюм не мог защитить его.
Ничего не менялось. Был корабль и серебряная труба. Земля вскоре стала исчезающей точкой позади, рядом с исчезающей Луной, и только красноватая точка Марса
Через тусклые стены трубы космос казался очень темным. Звезды были более яркими, более насыщенными, чем всегда представлялось ему. Но среди этих мириад он не смог найти практически ни одного известного созвездия. Он чувствовал себя затерянным среди их чуждого великолепия.
Он посмотрел на часы. Их стрелки ползли с мертвой медлительностью. Наконец прошел один день. Начался другой. Его тело болезненно покалывало и затем пришло оцепенение от холода и усталости. Сон вползал в его мозг.
Но разбитое вдребезги бревно сказало ему, что может случится, если его внимание ослабеет.
— Если беспосадочные перелеты вымерли, — пробормотал он, — то это хорошо.
В своем первом безумном решении и во всех опасностях, которые он встретил, Ли не думал о том, что же может случиться дальше. Но сейчас, в этой бесконечной монотонности, у него было достаточно времени, чтобы взвесить этот вопрос: «Что я буду делать, когда окажусь на Марсе?»
У него был автоматический пистолет сорок пятого калибра и полдюжины запасных обойм с ним в кабине — такой же древний пережиток, как и «Феникс». Сейчас, с таким оружием, мог ли он справиться с наукой, которая создала эту межпланетную трубу?
В данный момент его замедленный усталостью мозг, сбитый с толка, почувствовал отвращение к этой проблеме.
Каждый тягучий оборот минутной стрелки казался вечностью. Но, наконец, Марс начал расти рядом с бесконечными серебряными витками трубы. Он превратился в разбухающий гипнотический глаз.
Ли стряхнул с себя монотонность и сон. Но Марс смотрел на него. Это был золотисто-красный глаз того зловещего разума, который похищал воздух Земли. Ли старался не смотреть на него, ибо красноватый пристальный взгляд был беспощаден.
Он вздрогнул и проснулся. Старый «Феникс» скрипел и содрогался. Правое крыло коснулось серебряной стены и было разрушено. Искореженный металл хватал воздух, создавая торможение. Он установил руль направления для компенсации.
Но труба начала расширяться. Течение воздуха стало медленнее. Непреодолимая сила толкала его назад в кабину. Ветер ревел вокруг «Феникса». Он круто спускался к Марсу.
Ли уменьшил газ, затащил старый самолет назад в спираль. Яростные вихри били по нему. Самолет стонал от напряжения. Кусочки металла отлетали от поврежденного крыла. Больше и больше, оно тянуло и опускалось.
Но Марс быстро рос.
Ли посмотрел на часы. Только пятьдесят часов прошло с тех пор, как он поднялся с пляжа Манумоту. Он должен был пройти пятьдесят миллионов миль. Миллион миль в час — давай, Лэйрд Крагин, побей это!
Лицо Марса росло вширь под ним. Его красно-оранжевый цвет был все больше и больше испещрен белыми пятнами украденных с Земли облаков. Но он нашел белый эллипс сморщенной полярной шапки, растущий пурпурный круг, выше отступающего края, где приземлился Звездный Снаряд.