Без Поводыря
Шрифт:
Кстати, Зацкевич мог и на неделю раньше приехать. Это у нас здесь пока еще грязь непролазная, а на юге, на Алтае – давно уже подсохло. Только по дороге случилось акушеру преждевременные и совсем непростые роды принимать. У некой пани Карины Петровны Косаржевской… Родился мальчик. Нарекли – Аркадием. Ирония судьбы, едрешкин корень…
В общем, вовремя доктор появился. В глазах у Варежки надежда проблескивать стала, а вера в успех – уже половина дела! Тут я о пропавшем своем слуге и напомнил. Ну не завтра же мадам Пестянова рожать будет. Флориан Петрович твердо гарантировал неделю относительного спокойствия и обещал не обделять
Три дня спустя, как раз накануне Вознесенских праздников, я уже слушал доклад посвежевшего, разрумянившегося Иринея Михайловича. И оказалось, что не было у бывшего моего мужика «по хозяйству» никакого наследства. Как я и думал, лавчонку в родном селе купил сам, на деньги, полученные от представительного вида иностранца. Естественно, мне, как и Варежке, стало интересно, почему тот решил, что заказчик взлома ящиков моего стола – иностранец? Акцент? Так у многих исконно русских столичных жителей нынче легкий акцент в говоре слышится. Неудивительно, учитывая, что французскому языку их учат раньше, чем родному. Я уж не говорю об остзейских и курляндских немцах, служащих империи.
Нет, уверял мужичок, даже не подумавший раскаяться. Что, мол, он нашенского «немца» от иностранца не отличит? Иной тот. Вроде человек человеком – две ноги, две руки, голова – два уха. А все-таки – другой. Да вы сами, ваше благородие, глянуть извольте. Он, иностранец ентот, в «Европейской» поныне и пребывает. Тамошнего, что за конторкой сидит, поспрошайте: в каком, мол, нумере заграничный господин проживает? Вам тотчас и покажут…
Не ошибся бывший слесарь, показали. Самуила Васильевича Гвейвера, столичного первогильдейского купца, подданного Великобритании, о намерении которого посетить Томск как-то предупреждал меня граф Казимирский. Вот так-то вот! Допрыгался! Доигрался в прогрессора, едрешкин корень! И по мою душу гости явились! И был абсолютно уверен, что именно я и мои дела – главная цель для засланного в Сибирь английского разведчика.
Немедленно отправил скаута за Стоцким. Подумал – и второго пацана заслал за Безсоновым. На тот случай, если… скажем так, цивилизованных способов одолеть засланца не отыщется и придется решать вопрос силовыми методами. Ну там, медведя организовать – главного героя международной драмы под названием «Чудовище-людоед сожрало великобританского предпринимателя». Или ловкого воришку, которого наш иностранный «друг» вдруг застукает прямо у себя в номере и тут же нарвется на нож. Степаныч хвастал, что у сотника Антонова каждый второй с клинком лучше басурманских ассасинов справляется…
И вновь удачно вышло. Это я про то, что мне из-за ранения не то чтобы пить нельзя, а даже пробку нюхать. Думается, если бы мы «для мозгового кровообращения» грамм по двести-триста на грудь приняли, в тот же вечер жизненный путь этого мистера Гвейвера и закончился бы. И пришлось бы нам наутро изобретать уже способ, как не попасть на каторгу за убийство подданного королевы Виктории.
А так – посидели часок, спокойно все обсудили. И решили пока ничего не делать. Посмотреть. Приглядеться. А вдруг этот Самуил за наследником присматривать послан? Ведь может же так быть? Не могли же наглые англосаксы оставить без внимания этакого-то веса в империи политическую фигуру. Вполне логичное предположение, кстати, отлично объясняющее и интерес иностранца
На будущий же день Безсонов отправился к офицерам казачьего конвоя его императорского высочества делиться подозрениями. А Фелициан Игнатьевич Стоцкий выпустил из кутузки какого-то мелкого воришку с наказом передать лидерам преступного мира столицы наместничества, что господин Гвейвер весьма интересует «нашенского немца». И что если вдруг, совершенно случайно, в руки ловкого человека попадутся какие-либо бумаги, принадлежащие заезжему купчику, он, томский полицмейстер, будет готов на кое-что прикрыть глаза за возможность с этими документами ознакомиться.
Я тоже предпринял кое-какие шаги. И был уверен, что мои честно украденные у господ Артура Конан-Дойля и его литературного персонажа Шерлока Холмса методы принесут не меньше информации, чем любые иные. Я назначил цену за сведения о перемещениях по городу постояльца гостиницы «Европейская» и ознакомил с тарифами моих посыльных мальчишек. Если слегка перефразировать незабвенного Томаса Сойера, раз уж начали припоминать литературных героев, – не часто мальчикам случается пошпионить за иностранными разведчиками. Тем более за деньги.
Мише Карбышеву оставалось лишь каждое утро записывать отчеты малолетних шпиков и изредка переписывать «взятые посмотреть» из номера Гвейвера бумаги. Наш иноземный гость был под постоянным присмотром, и я совершенно перестал о нем вспоминать. Тем более что в мае, с началом навигации, стало как-то вдруг особенно не до этаких-то пустяков.
В Туркестане с новой силой вспыхнула война. На этот раз с Бухарой.
Весь апрель в урочище Ирджар, что на правом берегу Сырдарьи, сосредотачивалось бухарское войско. К первым дням мая, по сообщениям посланных на разведку казаков, численность неприятеля достигла сорока тысяч воинов, при чуть ли не шестидесяти пушках. Большая часть армии шестого мая прибывшего в лагерь эмира Музаффара была вооружена старыми, кремневыми английскими ружьями. И эту новость в штабе генерала Романовского, принявшего командование русскими силами в Туркестане, сочли весьма тревожной и заслуживающей внимания великого князя Николая Александровича.
Седьмого мая, когда бухарцы принялись переправляться через реку, навстречу врагу по левому берегу из недостроенного Чиназского форта солдат вывел и Романовский. Конечно же силы были совершенно несоизмеримы по количеству. Четырнадцать рот пехоты, пять казачьих сотен, двадцать орудий и восемь станков для ракет Константинова смотрелись жалкой кучкой по сравнению с настоящей ордой эмира. Правда, по реке двигался еще и пароход «Перовский» с несколькими пушками, а по правому берегу к месту неминуемого сражения приближался небольшой отряд из Келеучинского укрепления, но на статистику это влияло мало.
На следующее же утро казачьи разъезды заметили приближение передовых частей бухарской конницы и своевременно предупредили об этом генерала Романовского. Русская пехота остановилась и изготовилась к отражению атаки. Прямо на дороге – основные силы под командованием капитана Абрамова: шесть рот и восемь орудий. Правее – колонна подполковника Пистелькорса из пятисот казаков с ракетными станками и шестью пушками. Штаб, восемь рот резерва, шесть пушек и обоз несколько задержались с выходом с места ночного привала и подоспели только к самому концу сражения.