Без права выбора
Шрифт:
— Мистер Хиксон, что с ним?
Я все видела через щелку между стеллажами. Придвинулась ближе, прислушалась, страшась упустить хоть слово.
— Хм, — выдал мужчина, бегло осмотрев графа и проверив пульс. — Можете не беспокоиться, он скоро придет в себя. Отравление.
Я отшатнулась, не поверив своим ушам. Что за вздор?!
Хиксон начал заверять графиню в отменном здоровье Агфара, потому попросил покинуть библиотеку. А стоило ей уйти, как поднес к носу мужчины пузырек, чтобы тот очнулся.
— Что с вашим плечом? — недовольно
— Уведи ее, — в бреду пробормотал граф.
— Миледи нет, я позаботился об этом.
— Уведи… — на грани слышимости прошептал мужчина, и Хиксон нахмурился.
Зазвенели бутылочки. Лекарь начал что-то выискивать в принесенном с собой чемодане, сетуя на неосмотрительность, которая может привести к летальному исходу. Раздался треск ткани. Я же побоялась шевельнуться. Смотрела, как он обрабатывает рану, и не могла отвести глаз. Страшилась пустить в голову мысль, из-за кого Агфар получил повреждение, потому просто ни о чем не думала. Поражалась цвету и густоте крови. Если меня не подводило зрение, то она была темнее обычной.
А после, когда Хиксон попросил служанку принести воды и нарвать тряпок, я села на пол и впилась взглядом в выстроенные ровно в ряд книги. Слушала равномерный треск ткани. Обнимала себя за плечи и прижимала колени к груди. Не винила себя, нет, но переживала. Страшно осознавать, что человек в нескольких шагах от тебя на грани смерти, готов вот-вот покинуть наш мир и отправиться к праотцам.
Может, все еще образуется?
Я опустила голову, сидела, погруженная в хрупкое состояние спокойствия. Один щелчок — и оно взорвется тысячами осколков. Но пока держалось, помогало не впадать в панику и все так же ни о чем не думать.
Не помню, как именно я уснула. А вот проснулась от переполняющего меня чувства тревоги. В библиотеке царила гробовая тишина. Сквозь многочисленные щели в мое укрытие попадал дневной свет. Я даже подумала, что в помещении никого нет и теперь пришло время выбираться отсюда, но пробирающий до мозга костей холод будоражил и беспокоил.
Я заглянула в просвет и чуть не вскрикнула, заметив стоявшую над диваном девушку. Серая кожа. Пустой взгляд. Из одежды — легкое рваное платье. Дух?
— Эй!
Стоило выбежать из-за стеллажа, как непрошеная гостья исчезла. Воздух в том месте пошел рябью. Я ощутила сырой холод, дыхнувший мне прямо в лицо, и поежилась.
Не медля ни секунды, бросилась к графу. Позвала его, аккуратно потрясла за здоровое плечо. Бледный вид Агфара не давал покоя. Если в прошлый раз я подумала, что мужчина на пороге смерти, то сейчас готова была поверить, что он переступил его.
— Перестань, — еле слышно прошептал он.
— Ох, вы живы! — облегченно воскликнула я и, упав на колени, уткнулась лбом ему в грудь.
Граф содрогнулся. Громко замычал. Я отстранилась, подумав, что ненароком задела его рану или дотронулась
— Уходи!
Я в непонимании отшатнулась, а затем сложила руки на груди, не собираясь покидать библиотеку. Он нуждался в помощи. Я же видела!
— М-м-м… Непослушная мышь, — процедил он сквозь зубы и вдруг выгнулся в спине. — Нет, только не сейчас!.. — Агфар вытер лоб, начал рвано глотать воздух и, словно вспомнив обо мне, сдавленно произнес: — Лисая, мне нужна тряпка. Палка. Дай что-нибудь, чтобы заткнуть рот.
Я озадаченно забегала глазами по комнате. Книжные полки, усыпанные бумагами столы, пустующая софа и тяжелые шторы. Что подойдет?
— Быстрее, Лисая! — звенящим от напряжения голосом поторопил граф, со свистом втягивая воздух.
— Я не знаю, — растерялась я и посмотрела на свое платье.
Оно было порвано из-за неудачного падения. На бедре красовалось большое кровавое пятно. Недолго думая, под жуткое мычание мужчины, я начала пробираться к нижним юбкам и отрывать лоскут за лоскутом, чтобы добраться до чистого участка.
— Наверное, это не очень подойдет, но…
Я вздрогнула, стоило графу выхватить предложенную ткань.
— Прочь! — прорычал он и затолкал ее себе в рот.
Он вновь прогнулся в спине, подавив стон. Я же окончательно оцепенела. Неприятно, что граф отмахивался от моей помощи, притом самым грубым образом, однако послушаться и уйти было выше моих сил. Даже гордость не была задета. Осталось лишь беспокойство. За него.
Агфар глянул на меня с мольбой и, достав лоскут ткани, с трудом выдавил:
— Тогда отвернись и заткни уши. Не смотри. Прошу…
Я опустила голову, прижала ладони к ушам. Вздрогнула, услышав сдавленный крик, полный нестерпимой боли, от которого внутри все сжалось в трясущийся комок. Я будто оказалась посреди поля, а на меня напал разъяренный ветер. Нельзя укрыться или увернуться. Нужно перетерпеть. Каждый звук, стон, мычание воспринимались как хлесткие удары по оголенным нервам. Невыносимо! Хотелось броситься к графу. Взять за руку, только чтобы поддержать и хотя бы словами придать сил. Но я не двигалась. Видимо, ему так проще.
Не знаю, когда все закончилось. Вроде бы наступила тишина, а я продолжала прижимать ладони к ушам, все еще слыша отголоски тех жутких криков. Мне было страшно открыть глаза. Вдруг все повторится? А может, Агфару до сих пор больно, в то время как я трусливо стою возле него?
— Лучше бы ты убежала, мышка, — слабый голос, прозвучавший громче тех самых стонов.
Я обрела способность шевелиться. Посмотрела на мужчину и сперва не узнала его. Опустошен. Беспомощен. Слаб. Но глаза напоминали бездонный океан, смотрели прямо, выделялись на бледном лице, словно они одни остались живыми. И в них плескалось что-то похожее на беспокойство.